сбивая ее дыхание.
– Ты. Поедешь. Домой.
В глубине души Гадес надеялся, что сила, возможно, заставит Софи хоть чуть-чуть вспомнить, но в ее глазах отразилось только удивление, но ни капли понимания – она не помнила.
И это каждый раз больно ударяло по Гадесу.
Но он ничуть не изменился в лице и спокойнее добавил:
– Скоро у «Стикса» концерт, приходи, там и поговорим. Но сейчас уже поздно. Я вызову тебе такси.
Софи промолчала – и не произнесла ни слова до тех пор, пока не приехала машина, и Гадес сам не открыл дверцу, чтобы она забралась внутрь. Софи помедлила и хмуро посмотрела на Гадеса. Тот ровно сказал:
– Приходи на концерт. Там поговорим.
– Обещаешь?
– Да.
Ее это удовлетворило, и Софи нырнула в машину, а Гадес вернулся в квартиру. И в коридоре, стряхивая с волос и одежды уличную морось, услышал голос Амона:
– Черт, ну вы же понимаете. Он и она. Сила их притяжения будет работать в любом случае. Он хочет ее, а она хочет его. И когда они овладеют друг другом Подземный мир обретет свою королеву.
Усмехнувшись, Гадес вошел на кухню:
– Вижу, Амон ввел вас в курс дела.
Нефтида кивнула и начала заваривать еще чай. А Сет усмехнулся:
– Если это твоя жена, мог быть и повежливее.
– Я бог смерти, – отрезал Гадес, – а не милоты.
6.
Я пойду за тобою во тьму.
Я паду за тобою во тьму.
Я и есть та тьма, что отражается в глубине твоих глаз.
Персефона говорила ему это. Шептала, не отрывая взгляда от его лица. Сжимая в руке плод граната так крепко, что по белой коже тек алый, будто кровь, сок. Она смотрела в глаза бога смерти и бесстрашно отправляла в рот зернышки, зная, что они привяжут ее к нему, к Подземному царству. К той жизни, которую она выбрала сама, и с которой ничего не сможет поделать даже мать.
Они повенчаны гранатовым соком.
Терпким вкусом, что смешивался на их губах. Алыми каплями, что срывались в бархатную тьму, которая окутывала короля мира мертвых – а теперь и его королеву.
И в ее приоткрытые губы уже он шептал те же слова.
Я пойду за тобою во тьму.
Я паду за тобою во тьму.
Я и есть та тьма, что отражается в глубине твоих глаз.
Гадес сидел на корточках перед клубом и почесывал Цербера между ушей. Сейчас тот оставался в облике добермана, хотя Гадес ощущал под его кожей и шерстью не только мощные мускулы, но и силу теней и боли.
Группа уже собралась, и остальные проверяли и настраивали оборудование на сцене. Сначала Гадес помогал им, но потом вышел покурить на улицу, и пока ему не хотелось возвращаться. Он сидел в сумерках и ощущал на подушечках пальцев щекочущие души мертвецов.
– Ты что, решил простыть, заболеть и бросить нас на произвол судьбы? Учти, я с твоими фанатками разбираться не буду. Отдам
