если он знал?
– Ну, надеюсь, квартира выдержит.
Чай пах ягодами, фруктами и чем-то еще, нагретым солнцем и с неуловимым восточным ароматом. Софи попробовала и даже зажмурилась от удовольствия.
– Как можно грустить, когда есть такой чай!
– Он не всё может исправить, – вздохнула Нефтида.
Софи вспомнила, как утром Неф разбавляла снадобья Сета чаем, чтобы отбить дурной вкус. И вспомнила Гадеса, который сегодня казался особенно уставшим.
Украдкой она посматривала в машине, когда он спал. И казался вовсе не грозным богом смерти, а обычным замотавшимся мужчиной. Софи вспомнила, как Гадес смотрел на нее в том пабе, как в его лице мелькнуло что-то древнее, что-то страшное – к чему, как внезапно поняла Софи, она сама отчаянно стремилась. Как будто внутри Гадеса вспыхнул тот огонь, о который Софи хотела греть руки и всю себя.
Она жаждала потянуться, коснуться Гадеса, ощутить это странное, не совсем человеческое тело, хранящее древнюю силу и мощь – и в то же время его обладатель был по-своему хрупким. Софи не могла сказать, откуда возникла эта уверенность, она просто знала, ощущала.
Но она испугалась этой тьмы, отпрянула. И теперь, сидя на кухне с Нефтидой, признала:
– Это странно.
– Что именно?
Что вся ее жизнь оказалась ложью, она не знала сама себя, а вокруг умирали боги, каждый оказался под угрозой… а она вспоминала взгляды и случайные прикосновения, перебирала их, словно бусины четок, перекатывала в памяти.
– Я смотрю на Гадеса и вспоминаю все мифы об Аиде и Персефоне. Я знаю, что это он. И вы рассказали, кто я. Но… это просто слова.
– Ты не помнишь, – мягко сказала Нефтида. – Меня, Сета и Амона ты тоже не помнишь, хотя поверь, у нас много совместных историй. Но он твой муж, у вас вместе – столетия. А ты смотришь и видишь чужого человека. Я понимаю. Дай время – пока не вспомнишь.
– Мать сказала, этого не случится! Память не вернется.
– Я не верю Деметре. Или она сама может чего-то не знать. А даже если и так… не сопротивляйся себе. И ему тоже – хотя Гадес давно разучился ухаживать за женщинами.
Нефтида фыркнула, давая понять, что это всего лишь шутка, и даже Софи невольно улыбнулась. Она сама не знала, что ощущает. И не понимала, восторгает это или вселяет страх.
Нефтида поставила на поднос маленький чайник и чашки, но не пошла вместе с Софи. И той пришлось медленно и осторожно пробираться по коридору, стараясь ничего не задеть и не разлить. Поэтому она возникла на пороге гостиной почти бесшумно – по крайней мере, боги ее не услышали, продолжая разговор.
Зевс стоял у огромного панорамного окна, от пола до потолка, сложив руки за спиной. Без пиджака, аккуратно повешенного на спинку кресла. Зевс смотрел на вечерние огни и повернулся к сидящему Гадесу, оказавшись как раз спиной к Софи.
– Творится что-то странное, очень странное – голос Зевса походил на далекие раскаты грома, где-то за горизонтом, опасные для других, но точно не сейчас. – И больше меня беспокоят
