церкви, собрал письменные показания Мэри Лассел и еще нескольких человек, данные под клятвой, и представил их королю. Дело происходило в день праздника всех святых, 1 ноября 1541 года, как раз после окончания благодарственного молебна в королевской часовне дворца Хэмптон-корт за благополучное возвращение из поездки по северу королевства и образцовое супружество с молодой женой, которое Господь даровал ему после стольких невзгод. Генрих не сразу поверил в то, что его любимая хохотунья в прошлом «жила самым развратным и чувственным образом» и счел это наветами. Однако архиепископ предложил ему учредить комиссию по расследованию, которая доподлинно точно выяснила бы, действительно ли у его прекрасной розы нет шипов.
Король согласился на это и привлек к проведению тайного розыска одного из самых толковых, но циничных и беспринципных деятелей своего правления, Томаса Райотсли (1505–1550), пэра, государственного секретаря, дослужившегося до лорда-канцлера. Этот человек не гнушался прибегать ни к каким самым крайним средствам, известно, что он даже принимал участие в пытках некоторых врагов короны. Одновременно Генрих отдал приказ поставить у покоев королевы стражу, дабы ни она, ни ее штат (полтора десятка дам) не могли покинуть помещение. Естественным порывом Кэтрин было выяснить причину такого внезапного изменения в ее положении. Ей удалось выбежать из покоев, и она что было сил пустилась в отчаянный бег по галерее дворца Хэмптон-корт в направлении королевской часовни, где Генрих в эту пору дня обычно присутствовал на церковной службе. Конечно, рослым солдатам ничего не стоило догнать, скрутить невысокую женщину и водворить обратно в помещение. С тех пор одной из легенд дворца является бег призрака Кэтрин Говард по галерее, которая получила название «Галерея привидений».
И потянулись казавшиеся бесконечными дни этого странного заключения, безо всякой связи с внешним миром, в полной неизвестности относительно его причины и того, что ожидает узниц в будущем. Разумеется, дамы не испытывали недостатка в еде и питье, но быстро ощутили все неудобство ограничений. Для круглосуточного пребывания такого количества женщин три просторные комнаты оказались тесноваты, королеве пришлось делить ложе с четырьмя фрейлинами и разрешить всем пользоваться королевским стульчаком. Все ее дальнейшие попытки прорваться к супругу для выяснения причин подобного обращения пресекались на корню.
В первую очередь назначенные Райотсли люди доставили в застенки предметы увлечений юности Кэтрин. Сначала нашли Мэнокса, по-прежнему зарабатывавшего себе на хлеб преподаванием музыки в провинции. Тот не отрицал некоторых вольностей, которые позволяла ему Кэтрин, но клялся, что «плотски не познал ее». Естественно, музыкант указал на Фрэнсиса Дерема, который ничего не стал скрывать и с гордостью поведал об обоюдном обете вступить в брак, закрепленном половой связью. Далее он с нескрываемой злостью заявил, что теперь благосклонностью королевы пользуется
