социальной прослойкой: он воюет с античеловеческой идеей. Нет, разумеется, войну с какими-то идеями, даже вполне абстрактными, тоже вполне можно перевести в плоскость реальных боевых или репрессивных действий против конкретных людей. Не будет преувеличением сказать, что вся история цивилизации, включая современность, на существенную часть состоит именно из примеров такого рода. Но, как говаривал известный персонаж Стругацких, «ясно даже и ежу», что собственно идея тут всегда оказывается ни при чем, а реальные причины бывают другие. И у Анчарова мы не находим даже намека на такой оборот дела: он нигде не позволяет себе призывов к крестовому походу с кольями наперевес, за исключением очевидного случая, когда «они» нападают на «нас» первыми. В остальном вся его война происходит исключительно в интеллектуальной плоскости.
Но и на этом Анчаров еще не останавливается – на самом деле он уводит нас еще дальше от примитивного противостояния «наших» и «ихних». Это становится понятным, если рассмотреть отношение к миру персонажей, представляющих в его произведениях положительный идеал. Это представлено в нашей книге, откуда я сейчас просто выдерну пару дословных цитат:
Анчарову «и в голову не приходит, что «хорошие» – это могут оказаться, скажем, все русские или все евреи, а «плохие» – все немцы или там американцы. У него герои никогда не воюют с немцами или японцами вообще: они воюют с гитлеровцами и фашистами. То есть, говоря по-современному, у него «хорошие парни» очищают мир от «плохих парней», и это деление совсем не зависит от национальности и гражданства, и Анчаров нигде даже не намекает, что оно хоть как-то зависит от партийной принадлежности <…>
Многие из его современников обиделись бы, если бы их обвинили в недостатке интернационализма, но они все-таки делили мир на «своих» и «чужих» – на пролетариев и буржуев, на русских и нерусских, на евреев и не евреев, на коммунистов и капиталистов, на членов партии и беспартийных и так далее. Анчаров был один из немногих в своем повидавшем всякое поколении, кто делил мир на хороших и плохих людей, независимо от любых других их качеств и признаков, и ни разу даже намеком не отступил от этого принципа».
Это отношение наложилось на его главную идею о том, что мир определяют художники-творцы. Анчаров позднее прямо заявит (из «Записок странствующего энтузиаста»): «Главное правило для художника – быть исключением». Признание за индивидуальностью права на свое особое отношение к миру было не Анчаровым придумано, это было составляющей мировоззрения и его родных шестидесятников, и вообще гуманистической идеологии, набравшей силу как раз на его глазах. Но именно для для Анчарова этот момент был самым главным: без права на личные отношения с миром никаких творцов, разумеется, не бывает. В повести «Золотой дождь», говоря о дне наступления Победы в Великой Отечественной, он напишет знаменательные слова: «Это был день, когда все люди думали одинаково и ни один не был похож на соседа. Это
