не в одном ряду с его фамилией, сдувшийся было Тарлецкий вновь начал наполняться ощущением собственной значимости. Заметив это, Майер поспешил опустить его с заоблачных сфер:
– Возможно, да и скорее всего, сие тоже фантасмагория. Старый русский офицер в грозный для Отчизны час просто счел своим долгом встать под ружье. Я думаю, истинную причину вы скоро поймете. Служить будете в одном батальоне, вы старше чином, присмотритесь к нему, обратите внимание – с кем помимо офицеров полка встречается, одним словом, составите свое мнение и отпишете нам. Можно не встречаться, письмо на мое имя оставите дежурному генералу. Самое главное – службу не забывайте. Вот, собственно, и все, отправляйтесь в полк. И не кручиньтесь о карьере, Дмитрий Сигизмундович, можно с честью послужить Отчизне и в армейском полку. Наш прежний начальник тоже, кстати, переведен егерской бригадой командовать. Не сомневаюсь, что он и на этом посту себя проявит. Что ж, не смею задерживать. Как вы поняли, сотрудников у нас немного, а дел все больше.
Разговор закончился рукопожатием, означавшим, видимо, что высказанные и невысказанные обиды забыты и следует заняться общим делом.
Тарлецкий вышел на улицу немного не в себе. Он пока не понимал, стоит ли ему благодарить Бога, за то, что все так обошлось, или действительно можно поставить крест на собственной карьере. Дел, действительно, было много: пока его еще знали как офицера, близкого к генерал-интенданту, следовало быстро сшить у лучшего портного егерский мундир.
Глава 9
Первые потери в Девятнадцатом егерском
– Каким же недалеким должен быть помещик, который отдает в солдаты такой самородок, верно, отец Василий? – сказал полковому священнику капитан Княжнин. Только накануне он принял под начало третью роту первого батальона, но уже успел получить среди солдат прозвище Генерал. Княжнин действительно выглядел даже представительнее, чем их измученный болезнями дивизионный генерал Лихачев: гордая осанка, мужественное смуглое скуластое лицо, волевой подбородок, бакенбарды, посеребренные сединой, да и возраст под пятьдесят. Словно с портрета в галерее военных героев. Тем более удивительным выглядел на этом человеке обычный обер-офицерский мундир, пусть и из дорогого тонкого английского сукна.
Столь же удивительным был новый полковой иконостас, который капитан рассматривал уже несколько минут. Основным фоном служил нехитрый геометрический узор, который можно было видеть на праздничной одежде у здешних жителей. Эти ромбики и крестики причудливо сочетались с библейскими виноградными гроздьями, колючей терновой лозой, дубовыми листьями, и, что больше всего поразило старого капитана, почти органично в эту композицию, мастерски вырезанную из еще не потемневшего дерева, вписывались военные атрибуты: ружейные стволы с грозными штыками, барабаны, палочки которых составляли крестики, сабли с темляками, гренадки с язычками пламени, как на киверах
