Коняев, что из передних зубов остались только самые центральные – по два сверху и снизу – чтобы было чем скусывать патрон. Поэтому теперь, как только Тимоха раскрывал свой широченный рот, он тут же становился похожим на бобра. Антося это уже не смешило. Он покачал головой:
– Не вернется. Мне Аверка рассказывал, будто пан его специально в солдаты отдал, чтобы его Веронику себе забрать для забавы, нравилась она сильно пану.
– Вот и поручику понравилашь. И что ей было топать вшюду за Аверкой? Конец один.
– Я боле всего боялся, что Аверку сквозь строй погонят, и мне придется самому его шпицрутеном… Избавил и себя от муки, и нас от греха…
– Только мне таперь замешт его мотыгу няси… Не, Антошь, шлучишь какая заваруха, надо до дому бежать, пока недалеко!
– Тихо, Тимоха, услышат, – оглядываясь по сторонам, прекратил разговор Антось. Сделать это так или иначе заставляла пыль. Чтобы не глотать ее при каждом вдохе, егеря повязывали на лица платки или любые тряпки, закрывающие нос и рот. Совершенно чудный предмет оказался на лице у нового ротного командира – круглые коричневые стекляшки на глазах в кожаном ремне, застегивающемся на затылке – здорово, никакая пыль не попадет в глаза!
Вообще после первых самых тяжелых месяцев, проведенных в рекрутском депо, Антосю стало казаться, что вообще вся солдатская служба в том только и состоит, чтобы перетаскивать с места на место свой 25-фунтовый ранец, да 12-фунтовое ружье, да еще, что дадут, или что сам стащишь где-нибудь по дороге или на привале. Шагать и шагать, отмеряя версты от Новгород-Северского до Луцка, от Луцка до Волковыска, от Волковыска до Лиды, шагать, стаптывая сапоги и сбивая ноги – до тех пор, пока не упадешь где-нибудь в полном изнеможении навсегда, чего уже не раз хотелось. От дурного удерживало любимое дело, которым по личному распоряжению новопреставленного майора Эмбахтина Антосю разрешалось заниматься на благо полковой церкви во все время, когда полк был не на марше. Антосю самому нравилось то, что он делает. Никогда прежде он не занимался резьбой так серьезно, батюшка даже давал ему деньги на все необходимые инструменты – резцы, сверла, стамески. Это не ложку ножиком вырезать!
В этот раз марш оказался не слишком тяжелым. Девятнадцатый егерский полк располагался всего в одном переходе от Гольшан и пришел в местечко раньше большинства других частей шестого пехотного корпуса. Это давало шанс разместиться на ночь на квартирах, пусть и в тесноте, но под крышами. Солнце, только начинавшее наливаться спелым алым цветом, пока лишь краешком касалось креста высокого, но не имевшего купола, и от того мрачноватого костела. От этого прикосновения на поблекшей позолоте креста вспыхивали пронзительные лучи. Вслед за ними лучи загорались и на других крестах – над звонницей, стоявшей при въезде в местечко, словно сторожевая башня, над противоположным фронтоном костела, над православной церковью. Немного в стороне от местечка на
