с Горьким расположился полноватый господин лет сорока пяти, в золотом пенсне и в сильно лоснящемся от давнего употребления фраке – писатель Степа Петров, известный читающей публике как Скиталец, якобы большой друг Алексея Максимовича. На коленях Скиталец держал гусли звончатые, струны которых с самым раздумчивым видом пощипывал.
По правую руку от интендантского полковника откинулась на резную спинку кресла молодая, полная жгучей красоты брюнетка. Она курила папиросу и с презрительной улыбкой взирала на разыгрывавшийся спектакль.
Соколов подумал: «Прав Иван Бунин: блондинки красивее брюнеток, но брюнетки возбуждают сильнее».
Душою захватывающего дух зрелища был Распутин. Высоченного роста, облаченный в расшитую шелковую рубаху розового цвета, в мягких козловых сапогах, он, похохатывая, возился с интендантским полковником.
– Вот тут водяной гадюке самое место! – Распутин старательно пытался засунуть полковнику за пазуху форменного мундира жирного угря, приговаривая: – Будешь у меня знать, будешь знать!
Полковник, коренастый, с большой розовой плешью, истерично хохотал, извивался всем телом, отмахивался и вообще стремление старца пытался свести к шутке:
– Григорий Ефимович, а угорь не кусается? Ну, будет, право…
– А зачем приперся без спроса?
Брюнетка низким голосом, какой всегда бывает у давно курящих женщин, стала увещевать:
– Святой отец, прошу вас, оставьте Отто Ивановича… Поиграли и хватит! Публика собралась, стыдно…
Невысокого роста вертлявый человечек с подбритыми в ниточку усиками, чем-то неуловимо похожий на какую-то букашку, угодливо хихикая, норовил за руки удержать полковника. Соколов узнал в человечке московского корреспондента «Петроградских новостей» Николая Соедова, мелкого шулера и страстного почитателя Распутина. Тут же суетился Судаков – содержатель «Яра». Он увещевал любопытных:
– Уважаемые, к вам этот разговор никакого отношения не имеет. Пройдите к своим столикам!
Брюнетка заговорила просящим тоном:
– Григорий Ефимович, давайте всей компанией в кабинете уединимся!
Не выпуская из рук угря и полковника, Распутин малость перевел дыхание:
– У меня такое расположение духа – гулять на людях желаю!
Вдруг, грозно стуча о пол тростью, сильно припадая на ногу, к столу приблизился поручик с забинтованной головой. Он замахнулся тростью на Распутина и заорал на весь зал:
– Прекр-ратите, гнусный интриган! Вы прячетесь в тылу, но обязаны уважать мундир. Россия стонет от ваших выходок, вы ее погубитель…
Распутин зло дернул головой, угря вместе с веревочкой швырнул на пол. Он выпрямился во весь рост, глаза его потемнели, лицо вмиг заострилось, стало хищным. Он пошел на поручика, зашипел:
– Тебе, дураку, кажись, все мозги из башки высадили? Убью!
Еще мгновение – и завязалась бы драка. Но в этот момент двое в штатском выскочили из
