в инструменты, звякнул бубен, запела гармонь, зазвенела гитара. И все весело грянули:
Выпьем мы за Гришу,
Гришу дорогого.
И пока не выпьем,
Не нальем другого.
И вдруг Распутин, опрокинув стул, выскочил из-за стола, вскинулся с диким восторгом:
– Ах, люлю-люлю малина!
И он пошел вприсядку, с небывалой страстью выделывая затейливые коленца, выбрасывая ноги, ритмично хлопая ладонями по голенищам, исступленно, самозабвенно вскрикивая:
– Гоп! Гоп! Гоп-ля-ля!
Зинаида, желая угодить Распутину, присоединилась к пляске.
Горький, Скиталец и другие встали в круг, хлопая в ладоши, пристукивая ногами.
Соколов подумал: «До чего же переменчив русский характер!»
Наплясавшись, Распутин изможденно упал в кресло. Все вновь уселись за стол. Выпили, закусили анчоусами с горячей картошкой. Распутин обнял Зинаиду:
– Какая ловкая до пляски – страсть!
– Да и вы, Григорий Ефимович, – огонь! – И вдруг, словно сомневаясь в своей правоте, слабым голосом произнесла: – И все же, святой отец, блуд небось дело греховное, а?
Распутин проглотил устрицу, поднял глаза к роскошно расписанному потолку и, словно священник на проповеди, назидательно произнес:
– Я вот веригами бренчал, плетью себя смирял, а блудные образы мутили меня. Знать, Господь вложил в наши желания какую-то тайну. Нельзя плоть умерщвлять. Главное – знать меру. Хочешь, чадо, душу свою сберечь, надо согрешить, дабы явить пред лик Господень свое покаяние. Не велика мудрость, но необходимо выразумение ея, понимание в полноте всей, – перешел на обыденный тон. – Так что, Зинуля, не сомневайся, не отвращай своего лица от чувств моих. Тогда получишь вот это, – он полез в глубокий брючный карман и выудил оттуда смятые бумаги.
Зинаида застенчиво опустила пушистые ресницы, согласно кивнула головой. Она протянула за бумагами руку, но Распутин рассмеялся.
– Не спеши к капусте, пока не подпустят! – И он, хитро улыбнувшись, спрятал бумаги. – Что, мадерца вкусна? Ты, граф, не пьешь? Так будь здоров! – Распутин махом опрокинул вино в широкую красную пасть. – Пойдем, граф, в кабинет. Там барыньки нас ждут…
Соколов усмехнулся:
– Нет! Твои бабешки на меня скуку нагоняют.
– Напрасно так говоришь! – Кивнул в сторону Горького: – Сейчас Максимыч тебя в революционеры обратит, – и громко рассмеялся. Обхватив одной ручищей Зинаиду, другой широко размахивая, Распутин отправился в кабинет. Со всех сторон неслись приветствия:
– Здравствуйте, святой отец! Наше вам почтение…
Распутин не отвечал. Он что-то говорил в ухо Зинаиды.
За ними было заторопились Соедов и Отто Дитрих. Распутин топнул ногой:
– Пошли вон! Ишь, прыткие…
Горький задумчиво покачал головой:
– Только в России всякое ничтожество может менять премьер-министров! – Повторил: –
