гневом. Он громыхнул кулачищем по столу:
– Сейчас идет война, а ты тут дипломатию разводишь. Если начальник охранки начнет расшаркиваться перед начальством, расшаркиваться перед влиятельными особами, тогда надо закрывать твою лавочку, а тебя, Александр Павлович, отправлять на передовую. Следует нынче же произвести обыск и выемку у полковника Дитриха. Если обыск ничего не даст, я сам перед ним извинюсь. Но прежде я крепко допрошу его блудливую Зинаиду. Она дурит тебя, притворяется. Ты понял?
Мартынов мотнул головой.
– Так точно, понял! – Однако через мгновение добавил: – Но у Зинаиды и впрямь помутнение разума. Не может так человек притворяться…
Пределы человеколюбия
Соколов вышел в приемную, приказал дежурному:
– Крепкий чай и эклеры! – Вернулся в кабинет, стал объяснять Мартынову: – Ведь на днях Зинаида весело гуляла в «Яре», лихо отплясывала с Распутиным, здраво рассуждала. Но едва ее арестовали, как у нее, по выражению Фрейда, крыша поехала. Не верю я ее сумасшествию! Так что обойдемся без ученого мужа, к Сербскому пока не пойдем…
Мартынов хмыкнул:
– Знаю, у вас отношения с ним не сложились! Виновата история Александра Блаженко, убийцы авиатора Чеховского. Я помню, что Сербский признал его больным, неподсудным, а накануне отправки арестанта в клинику его нашли под нарами с вытаращенными глазами и вывалившимся языком – задушенным. Вся Москва говорила, что это вы, Аполлинарий Николаевич, устроили.
Соколов горько усмехнулся:
– Жаль, что ты не видел, как вся Москва приветствовала смерть этого кровавого выродка. Печалился лишь Сербский, поскольку лишился интересного материала для своих исследований. Я твержу: если психически здоровый преступник может раскаяться, исправиться, то больной – никогда. Больной маньяк обречен творить злодеяния. Он выйдет из лечебницы таким же кровожадным, как до «лечения», и вновь начнет воровать, резать и насиловать. Кроме того, наплодит детей с самыми страшными задатками. Нельзя засорять землю людскими отбросами. Человек должен быть сильным, здоровым во всех отношениях, с железной волей. Если страсти руководят человеком, то он уже не может считаться полноценным. Гуманизм не вечно отступающий горизонт, он должен иметь свои границы.
Мартынов оторопело слушал. В присутствии этого гиганта начальник охранки сам себе начинал казаться какой-то мелкой букашкой. Он спросил:
– А что делать с психически больными?
– Если они тихие, не представляют угрозу окружающим, оставлять на свободе, но стерилизовать.
– А убийц?
– Таких, ради любви к человечеству, надо безболезненно усыплять. И уж никак не выпускать на свободу через два-три года после серии кровавых преступлений. Тот, кто это делает, – сам преступник. Но да ладно, я отвлекся. Что касается Зинаиды Дитрих, я побеседую с ней. Можешь быть уверен: она расколется до того самого места, которое ты у нее с вожделением рассматривал. В любом случае приготовься обыскать ее дом. И обшарь каждый аршин
