политиков и беспощадной зимы. Я даже русскую речь забуду.
– И меня?
– Это будет сложно. Но постараюсь.
– Флаг тебе в руки.
– Не обижайся. Пойми, если любишь. Ведь и я люблю. А моя бравада – средство убежать от самой себя. Только получится ли?
Я прервал с ней мысленный диалог. Зачем эти фантазии? Виктория просто забыла меня и скоро будет далеко-далеко. Там, куда так рвалась с детства.
А я выброшен, как надоевшая игрушка!
Ей хорошо! Но почему я страдаю? Несправедливость! И я должен наслаждаться жизнью. По крайней мере, тем, что у меня есть.
Собрав волю в кулак, я постарался выбраться из плена отчаянья, впервые внимательно осмотрел обстановку бара. Мне обещали здесь возвращение надежды… Надежды на что?
Несмотря на заманчивую музыку, никто не танцевал. Несколько человек устроились за столиками, однако лиц их в полумраке не разглядеть. Единственное, на что я обратил внимание: все посетители – дамы.
Сначала мне показалось, будто нахожусь на просмотре известного американского фильма «Женщины», где нет ни одного мужчины даже в массовке. Или я – в «розовом» баре? Нет, меня бы сюда не пустили.
Женщины тусовались по углам, мирно беседовали, не обращая ни на кого внимания. Но вот одна из них все-таки соизволила посмотреть на убитого любовью. Поднялась, двинулась к моему столику. Проклятая Виктория – тут как тут: «Не упусти ее, Коля!»
Она «говорила» это специально. Знала, что у девушки из бара – ни единого шанса. По крайней мере, сегодня.
Незнакомка кивнула на пустующий рядом стул, спросила: «Можно?» и, не получив утвердительного ответа, бесцеремонно села. И опять… что-то общее было у нее в лице с барменшей и официанткой (тут работает одна большая семья?). Она красива, только… какая-то безжизненная. Точно надела прелестную маску, скрывающую ее истинный образ. Я не мог выглядеть невежливым, предложил ей выпить. Женщина улыбнулась:
– Думаете залить неприятности вином?
– С чего вы решили, будто у меня неприятности?
– Людей с проблемами видно за версту.
– Пусть так. Но это касается лишь меня.
– Не сердитесь. Вспомните, как называется наш бар.
– Странное у него название.
– Обычное. И правильное. Вот у вас, например, такой потерянный вид, что смотреть больно. Почему бы не помочь человеку в горе?
– Меня действительно постигло горе. Только вы вряд ли поможете. Единственное спасение вот… – Я взял в руки на половину опустошенный стакан. Маска безучастно бросила:
– Вино – не спасение, а временное утешение. Когда хмель испаряется, боль становится сильнее.
– Верно, – вздохнул я.
– Придется опять заливать горе. Потом опять. А так недалеко и до новых проблем.
– Где же выход?
Я взглянул в глаза незнакомки и ощутил себя… лежащим перед неведомым врачом пациентом, которому собираются поставить страшный диагноз.
– Любовная
