style="font-size:15px;"> Уйти! Забыть ее навсегда! Но перед отходом больно укусить!
– Ничего я дать не смогу… – как я терпел, как держал удар?
– Да и ты мне не поможешь в делах. Предпочитаю женщин состоятельных. Извиняться не за что. Наоборот, ты доставила немало удовольствия. Но пора и меру знать. Если захочешь поразвлечься… так, между делом…
– Нет, нет, я уезжаю во Францию.
– Тем более. Говорят, французы помешаны на нетрадиционной ориентации, и мигранты, эти черные тараканы, пользуют их женщин.
– Пока, – она прореагировала столь безучастно, что внутри меня все еще раз перевернулось. Ни в грош не ставит, а ведь почти два года вместе!
И тут мир полыхнул, будто где-то рядом подорвался на бомбе террорист-смертник. Улица потемнела, дома закачались, машины подпрыгивали и переворачивались. Я потерял всякие ориентиры.
Потом пришел в себя. Улица снова стала обычной, водители – на удивление корректными, вежливо останавливались перед пешеходами. Стена, к которой я прислонился, заканчивалась дверью, на которой красовалась табличка:
«Возвращение надежды»
И ниже:
«Бар для тех, кто потерял ее».
Какая надежда! Я и подумать не мог, что какая-то вздорная, остроносая девчонка, для которой деньги, карьера всегда стояли выше нормальных человеческих чувств, будет так сильно выматывать душу. И напрасно я убеждал себя, что есть те, кому еще хуже: у них умирают родители, родственники, друзья, или приходится бежать от войн и революций… Я будто слышал слова Виктории:
– Ну, ну, успокаивай себя!
«Возвращение надежды»…
Мне необходимо было зайти куда угодно. Почему бы не сюда?
Винтовая лестница уводила вниз. То ли от ее крутизны, то ли от головных спазм я споткнулся, едва не упал. Наконец спустился в небольшое, полутемное помещение, детали которого мне были безразличны.
Белокурая, похожая на восковую куклу, барменша посмотрела с интересом. Я попросил чего-нибудь налить.
– Коньяк? Виски?
– Коньяк, пожалуйста.
– Хорошо.
Я даже не поинтересовался, каким будет мой заказ. Осмотрев помещение, решил забиться в угол. Не хочу, чтобы даже немногочисленные посетители пялились на мое искаженное страданием лицо. Я убеждал себя, что она мне не пара, что Николая Фирсова скоро узнает весь мир. Что новый приятель Виктории вскоре выкинет ее, как ненужную вещь. Ей еще придется пойти на парижскую панель. Посмотрим, как тогда запоешь, голуба!
Но Виктория, дерзкая, безжалостная, опять стояла передо мной и хохотала.
– Прочь… прочь, проклятая лгунья!
Я даже не сразу понял, что сказал это официантке. Пришлось извиниться:
– Я не вас имел в виду.
Официантка безучастно поставила стакан. И тут я заметил, насколько они похожи с барменшей. Еще одна восковая кукла.
«Наверное, сестры?».
