разве вы не должны меня ненавидеть? – быстрый взгляд в переносицу, росчерком по отточенным скулам, высокой линии лба, сжатым губам.
– Не так страшно, правда? – с улыбкой спрашивает он, а мои щеки заливает краска смущения. Твою ж мать! – Ненавидеть? У меня должны быть для этого основания?
– Вас связывали какие-то непонятные мне отношения. Я для вас чужая…
Мне хочется уйти, особенно когда я с ужасающей ясностью осознаю, что ни одно из произнесенных им слов не случайно. Рядом с ним я не принадлежу сама себе. Разучилась? Устала? Он не пытается сократить между нами дистанцию и вторгнуться в личную зону. Намека на сексуальный интерес или что-то подобное нет и близко… Я соглашаюсь с каждым его словом лишь с одной целью – скорее оказаться наедине с собой. Какая-то непонятная тревога витает в воздухе во время разговора, но пока он рядом, тает без следа. Это неправильно. Мне нужно разобраться, понять, что является ее источником. Потому что это точно не он.
Александр? Легко запомнить. Как Македонский.
– А отчество? – тупо спрашиваю я. Если честно, мне все равно.
– Достаточно имени. Мне еще рано на пенсию, – шутка разбавила атмосферу, но я все равно не смогла обращаться к нему на "ты". Ни тогда, ни потом.
– Меня не будет в Ялте двое суток, – он все же пытается положить руку на мое плечо, но от этого прикосновения я инстинктивно сжимаюсь. Кажется, кожа ощетинилась тысячей микроскопических иголок, и этот разряд не мог не передаться ему. – Пообещай мне, что больше не будешь пытаться сделать что-то с собой, подобно утреннему выступлению.
Я молчу, с трудом сдерживая желание пуститься со всех ног в палату. Как он мог за наш недолгий разговор вселить в меня чувство умиротворения и легкости, прогнать витающую над головой тревогу и одновременно превратить в пугливую лань?
– Юля, я задал вопрос.
– Не буду! – Я реально ничего подобного больше не повторю, только бы он побыстрее исчез отсюда неистребимым призраком той, прежней жизни!
Я не помню, как влетаю в палату. Но, как только закрывается дверь, понимаю с убивающей неотвратимостью, что зря позволила ему уйти! Пусть рядом с ним я и ощутила ту самую долбаную уязвимость, от которой хотела сбежать, но такой убойной паники, как сейчас, не было и близко! И не он ее источник. И не воспоминания. И не боль собственной вины! Я просто не понимаю, откуда взялась эта тревога, которая нависла над головой недосказанной угрозой, о чем кричит придавленная интуиция! Рука тянется к дверной ручке, вспышка здравого смысла гасит этот порыв. А что я ему скажу? Успокой, пожалей? Нет, лучше паническая атака во всем ее великолепии!
Легче не становится. Знакомые тиски какой-то неотвратимой угрозы сдавливают горло, выбивая приступ кашля. Я оглядываюсь по сторонам в надежде зацепиться за что-нибудь, что отвлечет, успокоит, перенаправит поток негатива в созидательное русло. Взгляд замирает на шикарном букете роз цвета крови. Нет. Я не хочу об этом думать! Какой крови? Это цвет любви. Красного
