событиями, что я непроизвольно вздрагивала и засыпала снова, получив неоспоримый телепатический приказ забыть и не вспоминать…
Острые лучи обманчиво-ласковых звезд прожигают ледяным огнем, стоит к ним приблизиться, но это не в состоянии меня остановить – у меня крепкие крылья с тугоплавким каркасом ошеломительной поддержки. Эти лучи проникают до основания слов, а может, чужих мыслей – в сабспейсе не действуют земные законы.
"Я рядом, и со мной ты никогда не разобьешься!"…
Ледяная ладонь беспощадных тисков психологической асфиксии, взбесившийся калейдоскоп черно-песочной плиточной мозаики, разорвавшие этот шахматный узор цветовые вспышки, ошеломляющий удар черного отчаяния, но больше не моего, за гранью перевернувшегося сознания…
«Не смей! Да как ты не поняла за все это время, что я не буду жить без тебя?!»…
Пока он был жив, чертоги этих воспоминаний, изначально не предназначенных для меня, были закрыты на кодовый замок, который открывался только оттиском пальца собственника-единоличника. Я содрала кожу живьем этим роковым отрицанием самой себя и своих стремлений, приложила оттиск эпидермиса к равнодушному сканеру и таким образом выпустила на свет ее. Свою боль. Свой ад.
Этап первый – его больше нет.
Этап второй – я сама его убила. В этом только моя вина.
…Я плачу вторые сутки. Давно закончился гребаный дождь, и от солнечно-лунных бликов на бездушном кафеле палаты мне хочется разбить лоб об эти самые лучи. Так не должно быть! Почему солнце снова светит, почему дождь дезертировал, устав рыдать вместе со мной? Почему жизнь идет своим чередом, тогда как…
Для него больше нет солнечного света. Полнолунию никогда больше не сжигать его кровь в омуте одержимого и такого желанного для меня безумия. Я вообще не знаю, есть ли там хоть какой-либо свет! Такие не попадают в рай. Я, прежняя, сказала бы, что в аду ему будет комфортнее, но сейчас даже намек на подобные мысли выбивает оглушительные рыдания, которые не гасит ни один транквилизатор! Зря меня пытается успокоить медсестричка, затем сама докторша, чуткая и отзывчивая женщина неопределенного возраста. С ней уютнее и легче, и я наверняка оставляю гематомы на ее плечах в попытке выпросить дозу обнадеживающей информации. Обмани! Скажи, что никто не погиб! Соври же!
Я так и не могла понять, почему мне не соврал тот, другой, особенно в контексте последующих событий. Резать по-живому? Не дать погрузиться в омут спасительной, но роковой апатии? Пока ты горишь, пусть даже такими страшными эмоциями, которые разъедают кислотой сознание, ты жива. Только я не могла понять, как мне жить дальше… И есть ли вообще в этом смысл.
Это сделала я и только я. Недальновидным эгоистичным росчерком на приговоре. Нажатием красной ядерной кнопки на уничтожение своего обреченного государства. Циничным любопытством неопытной весталки в амфитеатре римского
