пилить?!
– А мне… Да я… Когда утром в гараже смотрел, вроде бы не заклинетый еще был. А сейчас… От жары, наверное, повело…
– А с хрена у тебя еще не потекло? Ну-ка, отойди! – командир попытался засунуть под край капота заводную рукоятку. – Сейчас я его тебе мигом расклиню.
– Не трогай! – тонким голосом завопил шофер, раскинув руки. – Не дам ломать! Тебе-то как два пальца обласкать! Сейчас все изуродуваешь, а с меня вычтут.
– Я тебя сейчас самого изуродую. Как бог черепаху… Пусти по-хорошему!
– Не пущу-уу!!! – шофер вопил так, будто его собрались резать. – Товарищи, остановите его – он же народное добро портит!
Вся компания уже лежала на сиденьях от хохота. На трезвый взгляд, ситуация не казалась комичной: автобус, заглохший среди полей вдали от цивилизации; капот, который предстояло взламывать прямо на дороге… Случись это ночью, зимой или хотя бы в плохую погоду – тогда уж точно было бы не до веселья. Но сейчас день только начинался, и летнее солнце еще не палило, и возбужденное предчувствие поездки вырвалось всеобщим смехом.
Видя это, командир смаху швырнул заводную ручку в пыль.
– Ну и что теперь прикажешь делать, народный радетель? Ждать, пока твой капот сам раскроется? Может, помолиться над ним? Из мати в мать и через перемать?
– Зачем ждать, – серьезно возразил шофер. – Постоит движок, свечи обсохнут – горячие же цилиндры, испарится все со временем. Машина отдохнет немножко и заведется. Говорю же тебе – так уже не раз бывало. Если бы вы, хреноплеты, не начали крутить да газовать, давно бы уехали.
– И сколько же эти твои свечи будут обсыхать? – спросил командир. – Может, нам пешком идти, а ты нас потом с багажом догонишь, а?!
– А когда как. Когда минут пятнадцать, а когда и полчаса постоят, – водитель совершенно равнодушно пожал круглыми плечами. – Кто ж их знает, если залезть туда нельзя?
– Н-да… – командир смачно плюнул в пыль. – Дело было не в бобине – долбогрёб сидел в кабине…
Он вздохнул и полез обратно в автобус.
За эти несколько минут я успел по достоинству оценить его мастерский лексикон, в котором, похоже, к любой ситуации, имелось соответствующее красочное выражение.
Двигатель отдыхал три часа.
Сначала мы сидели на своих местах и пытались спать. Но незаметно поднявшееся солнце жарило уже так, что неподвижный салон превратился в духовку, и перед глазами начало дрожать знойное марево.
Мы потихоньку потянулись на волю. Под солнцем оказалось еще жарче, но вдоль дороги все-таки задувал ветерок.
Народ разбрелся кто куда. Мы со Славкой углубились в подрастающее кукурузное поле с намерением дойти до кромки леса и укрыться там – через минуту, догоняя, к нам присоединилась Катя. Однако на полпути нам послышались гудки, и мы повернули обратно.
Никаких гудков, конечно, не было; они нам просто померещились в знойном воздухе, плотном от жужжания слепней – автобус по-прежнему стоял посреди дороги
