мы остались одни. Наедине с лугом, рекой, далекими горами и высоким небом.
На целый месяц – без писем и телефонных звонков.
Командир приказал, чтобы все снесли свои припасы на кухню, поскольку получать продукты сегодня было уже поздно. И девчонкам предстояло сообразить ужин из того, что нашлось при нас.
Покидав мешки и рюкзаки по палаткам, все рассыпались кто куда. Мы со Славкой пошли изучать окрестности.
Проселочная дорога, что тянулась вдоль поросшего ивами берега, была в сотне метров от лагеря. За ней сразу же шумела река. Бросала в глаза последние зайчики вечернего солнца и растревожено урчала, набегая на лесистый остров, острым клином вдававшийся в ее быстрый поток. На той стороне совершенно белой меловой горой вздымался противоположный берег. По нему, петляя от расселины к расселине, поднималась дорога с переправы.
Напротив острова к реке шел песчаный спуск со следами автомобильных шин.
– Похоже, и сюда частники на «Жигулях» добрались, – вздохнул Славка.
– Да нет, тут на «Жигулях» не проедешь, – ответил я. – Снесет к такой-то матери, это же по сути горная река. Разве что на «ГАЗ-66». Здесь вроде как брод бывает в засуху, в тот раз кто-то из местных мне говорил…
Мы вышли на дорогу и зашагали в сторону, противоположную той, откуда приехали. Проселок с полкилометра вился зигзагами, точно повторяя прихотливую береговую линию – остров тянулся бесконечной полосой, отделенный от нас лишь узкой, стремительной протокой – а потом резко отвернула влево и пошла в гущу деревьев. Мы прошли еще немного и увидели вдалеке крыши другой деревни.
– Так, эта сторона нам понятна, – констатировал Славка.
И мы повернули обратно, дошли до узкой тропинки, протоптанной нашими предшественниками, и снова оказались в лагере.
Около столовой стоял дым коромыслом. Все уже собрались за длинным столом в ожидании ужина. Про который мы, увлекшись разведкой местности, как-то забыли.
Известная мне Тамара и девица с обручальным кольцом чем-то гремели на кухне. Судя по всему, даже чай у них еще не поспел.
Зная, что на кухне в любое время всегда найдутся дела для двух неожиданно появившихся мужиков, мы со Славкой ретировались, пока нас не заметили, и пошли дальше.
Луг, на котором мы разместились, был таким огромным, что его хотелось назвать степью. Не хватало только ковылей; да еще мешали темневшие там и сям перелески. Наш маленький лагерь притулился к одному из них – реденькому и низкому, состоявшему сплошь из низеньких искореженных осин, вязов и еще каких-то деревьев, названия которых я не знал. В глубине его там и тут белели пушистые султаны лабазника. От Инны я знал, что этот лабазник растет исключительно в сырых, низменных и заболоченных местах. И точно, пройдя еще чуть-чуть, мы уткнулись в болото. Оно не выглядело страшным: те же кривые деревца, одиноко торчащие среди ядовито зеленой осоки,
