молчали. На краю котлована, среди грубых, разбитых свай, около вонючей строительной техники надежды на победу испарились. Но они продолжали стоять, словно этот жалкий пикет мог сыграть какую-то роль.
– Геннадий! – окликнул майор Савельева, который бежал к ним через площадку, не успев даже побриться после суточного дежурства. – Ну как? Удалось с телевизионщиками договориться?
– Уроды они и кондомы мелкодырчатые, – грубо ответил бывший журналист. – Видите ли, у них выезды группы расписаны на неделю вперед. Удалось только выдрать из моего бывшего друга обещание, что про наш пикет упомянут в сегодняшнем выпуске «Часа Пик». И он попросил снять все на видео.
– Мужики, у кого есть видеокамера дома? – зычно крикнул Юра, встопорщив усы и сделавшись похожим на политически покойного, но некогда весьма популярного боевого генерала Ручкина.
– У меня, – без колебаний ответил молодой белобрысый мужчина мужчина из того же подъезда, где жил Фридман.
– Как тебя звать?
– Витя.
– Вот что, Виктор… Неси камеру сюда. Ты на каком этаже живешь?
– На втором. Угловая квартира, сюда выходит.
– Очень хорошо… Дома кто есть?
– Сын. Одиннадцатиклассник. Во вторую смену учится.
– Еще лучше… Ты вот что, Виктор… Веревка длинная есть?
– Найдется, я думаю.
– Так вот, спусти ее с балкона. И сделай петлю на конце, или крюк из проволоки. Сумеешь?
– Конечно, – кивнул мужчина. – А зачем только…
– …Замечательно! Спустишь веревку и сына попросишь следить за нашим сборищем. А сам будешь снимать. Все, что происходит. Как только я тебе команду дам – ты пулей под балкон и камеру на веревку. И сыну скажи, чтобы камеру сразу поднял к себе и продолжал снимать, несмотря ни на что. И на звонки дверь не открывал и вообще…
– А что, Юрий Алексеевич… Может быть?…
– …Может быть все, – перебил его отставной майор. – Мы вступили в войну, Витёк. А на войне победит тот, кто заранее предусмотрит пути отхода. Ну если даже не победит, то по крайней мере пострадает меньше… Ясно?
Мужчина по имени Виктор умчался за камерой. Юра обвел взглядом жалкое войско.
– Арик, и ты тут? – кажется, он обрадовался, увидев близоруко сощурившегося Фридмана.
– А как же, – ответил Фридман, пропустив мимо ушей «Арика»: за годы жизни он привык, что его достаточно редкое имя перевирали на каждом шагу. – Это же мой дом. И я буду его защищать вместе со всеми.
– Очень хорошо, – майор улыбнулся. – Сходи-ка и ты… За скрипкой, если тебе не трудно.
– Не трудно, конечно. Но… Разве моя скрипка нам поможет?
– Поможет. Твоя скрипка – наше единственное наступательное оружие.
Сыграешь что-нибудь, чтобы людей поднять и разогнуть. Сможешь ведь, я тебя знаю…
– Смогу, – кивнул Фридман.
Он
