меня не просто хвалил. Он утверждал, что во мне сидит даже не спортсмен, а снайпер.
– А чем он отличается от спортсмена?
– Как он объяснял, принципиально. Спортсмен не ограничен во времени.
Есть, конечно, регламент, но плюс-минус пара минут роли не играют. А снайпер времени не имеет. Потому что в реальной фронтовой обстановке…
– Какие слова у нас звучат…
– …Фронтовой обстановке счет идет на секунды. Когда разворачивается снайперская дуэль, то выживает тот, кто успевает быстрее сделать единственный точный выстрел. А я никогда не зацеливался.
– Не за «что»? – не понял Савельев.
– Не зацеливался. Есть такой термин – когда стрелок слишком долго уточняет прицел перед выстрелом. У меня это исключалось. Причем не из-за таланта, как утверждал тировщик – а на самом деле просто из-за плохого зрения. Я мог сфокусироваться на секунду, а стоило задержать взгляд, как все расплывалось и глаза начинали слезиться. Поэтому я научился стрелять быстро: подвел мушку – и сразу на спуск.
– Н-да…
– Но с тех пор прошел миллион лет. И все это не имеет отношения ко мне нынешнему, – грустно подытожил Фридман. – Тот стрелок давно умер. Остался лишь ни к чему не годный и почти безработный скрипач.
– Но навыки остались?
– Навыки?… Трудно сказать. Я с тех пор винтовку в руки не брал. Но…
Наверное, что-то осталось. Потому никакое умение никогда не исчезает бесследно… А зачем ты это спрашиваешь? – вдруг поинтересовался он.
– Слушай, – не отвечая, продолжал Савельев. – А вот представь теоретически… Если бы тебе сейчас дали оружие и позволили все прежнее восстановить… Ты бы…
– …Я бы взял винтовку и стал стрелять, – жестко перебил Фридман. – В этом не сомневаюсь.
– Стрелять?… – почти растерянно переспросил Геннадий, видимо, слегка обескураженный решимостью друга, хотя сам начал задавать вопросы. – Но в кого? В директора «ИКСа»? Или в начальника Главархитектуры? До них все равно не добраться.
– Я и не собираюсь до них добираться, – ответил Фридман так, словно разговор шел не от бессильной досады, а имел серьезную основу. – Я расстрелял бы непосредственно тех, кто забивает сваи под твоими окнами.
– Но… Но это же простые рабочие и они ни в чем не виноваты перед нами. Им просто велели забивать.
– Им велели – они забивают. Значит они и есть наши открытые враги.
– Но…
– На войне приказывают генералы, – жестко перебил Фридман. – Но убивают солдат, которые эти приказы исполняют. Так было во все века. Если бы появилась возможность убивать генералов, война продлилась бы не дольше двух дней.
– Ты говоришь о войне. Мы живем в мирное время.
– Мирное время?! Мы на войне. Вспомни искалеченного Юру. И не его ли машину ты забирал сегодня со стоянки? Идет
