так хорошо, – томно потягиваясь, произнесла она, – но, признаюсь, с непривычки я немного устала.
– Так хорошо нам будет каждую ночь, моя богиня. Постепенно ты привыкнешь к долгим любовным утехам, и усталость не станет нагонять на тебя сон.
Он лег рядом, любуясь совершенством ее тела:
– Клянусь Венерой, я не видел ни одной женщины прекрасней тебя.
– Для меня тоже нет никого, кто сравнится с тобой. Я люблю тебя!
Девушка поднялась и, дразня Калигулу своей наготой, стала танцевать в такт доносившейся из атриума музыке. Она подхватила легкое прозрачное покрывало и, двигаясь все быстрей и быстрей, искусно играла тканью, то скрывая, то вновь показывая свои прелести. Гай, как завороженный, наблюдал за ней, наклонив полную чашу и проливая вино.
Они не заметили, как край красного занавеса отодвинулся и показалась седая голова Макрона. Увидев чудное зрелище, он остолбенел. Все ожидал он увидеть, но застать саму сошедшую с небес Венеру… Он залюбовался незнакомкой, рискуя выдать свое присутствие.
А девушка двигалась, сладострастно изгибаясь, к ней подошел Гай, нежно обхватил ее тонкую талию, и они стали танцевать, будто в который раз повторяя слаженные движения. Прямо в танце Калигула овладел волшебной незнакомкой, и они слились в таком неистовом экстазе, что огонь загорелся в чреслах Макрона.
Он поспешно задернул занавесь и вернулся к себе на ложе.
Калигула перенес любимую на кровать. Крепко прижавшись друг к другу, они уснули.
Через час Мнестер заглянул к ним в кубикулу. «Надо же, спят, как два голубка, – подумалось ему. – Эта новая гетера Лары пришлась ему по вкусу. Рассмотреть бы ее поближе».
Актер крадучись приблизился к постели. Однако Калигула своим огромным телом загораживал нагую девушку. Мнестер сделал еще шаг, и Гай открыл глаза.
– Убирайся, я не звал тебя, – сказал он, накинув на девушку покрывало и спрятав ее с головой.
– Пора уходить, Гай Цезарь.
Калигула подскочил как ужаленный:
– О боги, скажи, не медли, который час!
– Время, когда пропели первые петухи, уже миновало, и вскоре розоперстая Аврора явит Риму свой прекрасный лик.
– Иди, Мнестер, вели подготовить мои носилки. Я уеду сам, важно, чтобы никто не видел нас. – Калигула принялся натягивать брошенную женскую столу. – О боги, я даже не успею переодеться! – запричитал он.
Под покрывалом зашевелилась девушка. Жадным взором рассматривал Мнестер формы ее тела.
– Лежи, милая, мы пока не одни.
– Милая, – протянул насмешливо актер. – С каких пор ты церемонишься с девками из лупанара?
Звонкая пощечина оглушила его.
– За что, Гай Цезарь, ты наказываешь меня? – Мнестер потирал горящую щеку, в недоумении закатывая глаза.
– Не твое дело, лучше достань, во что мне переодеться.
Мнестер выбежал, и Гай тихонько приподнял покрывало.
– Твой друг ушел? –
