style="font-size:15px;"> – Что ты? – спросил Тодд.
– Пробую тебя на вкус, – ответила она.
Вкус походил на запах – что-то грибное, жидкий крахмал, однако присутствовал в нем и иной оттенок, волглый, человеческий.
Она услышала, как прервалось его дыхание.
– Господи, Суз, – выдавил он.
– Исключительно в научных целях, – пояснила она. – Хочется же знать все.
Но и сама услышала, что голос ее стал как-то тоньше. Она допустила просчет. Люди, по-настоящему любящие, так себя не ведут. Распущенность, нелепость.
– И, ммм, как он тебе? – спросил Тодд.
– Ну, мороженое им не заменишь.
– Наверное, нет, – сказал он.
Оба рассмеялись, испытывая, впрочем, неловкость. Сьюзен стянула кардиган на груди.
– Замерзаю, – сказала она.
– Знаю. Я тоже.
– Наверное, пора двигаться.
– Да. Наверное, пора.
Они сели, начали одеваться. Тодд достал из заднего кармана брюк носовой платок, вытер им живот – быстро, без всякой сентиментальности, точно ветровое стекло машины протирал.
– Холодновато становится для таких дел, – сказал он. – Думаю, в этом году мы сюда больше не вернемся.
– Нет. Сегодня состоялось прощание с полем для гольфа.
Они огляделись вокруг – так, точно оба вдруг удивились тому, что вообще оказались на нем. Песочные бункеры светились в темной траве.
– Мы здесь когда-то катались на ледышках, – сказал Тодд. – Я тебе не рассказывал? По ночам, когда мне было лет десять-одиннадцать. Дэн, Ронни и я, мы приходили сюда и съезжали с холмов на больших кусках льда.
Сердце Сьюзен забилось чаще. Девочкой она вообще не знала, что такое поле для гольфа. Каждый день по фасаду их типового домика проползала тень фабричной трубы. Теперь же она получила гражданство другой страны, пышно-зеленой, где месяц в небе отвечает на вызывающие хлопки флажков, расставленных игроками в гольф. Она бросила взгляд, быстрый, но очень внимательный, на безмятежное лицо Тодда. На нем читалась наивная сила, огромная, какой обладает гора. Все в Тодде – лицо с его тяжелой симметрией, короткие толстые руки, гладкие мышцы живота, зад – напоминало Сьюзен континенты.
– Готова поспорить, ты был совершенно очаровательным малышом, – сказала она. – Миловидным до невыносимости.
Она и вправду словно видела его: приземистого, добродушного, почти нарочито веселого ребенка из тех, с какими хлопот попросту не бывает.
Он пожал плечами, явно польщенный. Тодду нравился миф о его жизни. Нравились мягкие повороты этого мифа.
– А ты была принцессой, – сказал он. – Так?
Сьюзен разгладила кончиками пальцев волосы Тодда, поцеловала его в губы. Временами ей было трудно понять, какую, собственно,
