замирает.
Музыка подползает неспешно, цепляется за ноги, плавит пол и вдавливает гостей в фундамент – хищница, наслаждающаяся муками жертвы.
Темыч дергает маму за руку и что-то бубнит, мужчина в очках танцует, а меня волнами засасывает в трясину. Сначала ласковыми, дальше они становятся настойчивее и настойчивее. Я не могу двигаться, а мозг превращается в будильник, но почему-то на это никто не обращает внимания. А я звеню, звеню, звеню… В ушах – чайки. Трясина подобралась к горлу. Я иду на дно. Со мной это уже происходило, без сомнений: и чайки, и трясина.
Я умирала, до безумия боясь дна.
Чайки визжат все сильнее и скоро перепоют вокалистку.
Сделай одолжение: научись плавать.
Сделай одолжение.
Сде-лай.
Чайки просят меня об этом. Говорят, что я их пугаю.
А я говорю, что погибну в трясине, и – наблюдаю за концертом сквозь мутную пленку воды. Рот выедает соль. Нет, я тону не в болоте. Я тону в море.
Вокалистка пожирает людей взглядом, хрустит их костями и с каждой нотой увеличивается, растет.
У меня подкашиваются ноги. Она… съела стопы и голени.
Смотри – вокруг полно людей,
не выпускай своих когтей!
Все исчезает мгновенно. Остывает так же стремительно, как и нагрелось. И вот вокалистка благодарит гостей за теплый прием, спрыгивает со сцены, надевает желтый пуховик. Интеллигент в очках целует Илону в лоб. Темыч до сих пор что-то бурчит и пританцовывает.
Трясина резко выплевывает меня, и я чудом не падаю. Чайки улетают. Гомонят люди, оглушенные не столько концертом, сколько взглядом вокалистки.
– Познакомьтесь, – Илона тянет ко мне интеллигента, – это мой муж Павел.
– Очень приятно. – Улыбнуться не получается – губы окаменели. – Аня.
– Темыч вас сегодня напугал, да? – фыркает Павел. Его лицо перекошено, словно устало держаться, и сползает, сползает в никуда.
– Артем, – поправляет Илона.
Она так спокойна, что ее можно сфотографировать, а снимок повесить в Лувре вместо «Джоконды». Лишь сжатые кулаки выдают раздражение.
– Мне нравится его называть Темычем. Ему – тоже. Что такого?
Илона расслабляет руки и целует мужа в щеку. Я боюсь, что она не справится со злостью и укусит его.
– Как вам концерт? – меняет тему Павел. – Угадайте, кто эта женщина.
– Без понятия.
– Моя сестра. Всю неделю пряталась в номере и молчала, копила энергию для выступления.
Я глотаю нервный смешок. Где-то внутри чайки вновь начинают беспокоиться.
– Она… крута.
Остаток вечера мы проводим в баре – греемся вином. Выступают еще три группы. Голос Павла съедают гитарные соло, но я все же выхватываю отдельные фразы. Они с Илоной выращивают кишмиш, готовят вино, обожают море и поселок.
Кролик
