поднимается навозный ветер… Дует со стороны зоопарка.
Могилев, а попросту Палыч – главный революционер, которого я встречал в своей жизни. Он возглавлял нашу бандитскую бригаду по краже металла, когда его окончательно прижала система – лишила всякой возможности ночью сгружать чугунные «плюшки» с проходящих поездов, Палыч перевернул целый грузовой состав и скрылся в неизвестном направлении. Но главное другое – он личным примером вдохновил меня сорвать премьерный спектакль по собственной пьесе, Палыч этого не говорил, но я уже сам додумал – лучше пожертвовать собственной мечтой, нежели сдаться. А я всем своим существованием жаждал этой премьеры. Пожертвовал… И что вы думаете? Ни разу не пожалел! Спустя считаные месяцы премьера прогремела с необычайной силой, пьесу взяли другие театры России – я достиг мечты, перескочил ее и даже успел забыть, что она для меня имела хоть какое-то значение.
– Ты что там, родственника нашел? – спрашивает Серега, беспрерывно чиркая зажигалкой. Сигарета не прикуривалась.
– Почти.
– Надо бы еще за театр выпить, а все кончилось.
– Найдем.
Не к месту надрывается телефон, ясное дело, что звонит Ленка.
– Ты где был? – спрашивает Ленка.
Я заваливаюсь в прихожую, темно, в нашей комнате горит лампа. Спотыкаюсь об Ленкину выстроенную в ряд обувь. Разуваюсь, не развязывая на кроссовках шнурков.
Ленка глядит на меня, обостряя гнетущее молчание. Она уже переоделась, стоит в коротком халатике и топает ногой. Замечаю, что под ним ничего нет. Ужасно хочется со всей мочи прижать ее к себе.
– Я тебя люблю… – единственное, что четко могу выговорить я.
– Чай будешь? – Напряжение спадает.
– Буду.
Ленка помогает мне снять толстовку, дергая за рукав, в котором я запутался. Иду по коридору на свет, цепляя стены, заворачиваю на кухню, падаю на деревянный стул. Тусклый свет быстро утомляет глаза. Давно пора сюда повесить люстру, а то уже месяц, как въехали в новую квартиру, а я все не занялся ремонтом. Ленка щелкает кнопкой электрочайника, достает из шкафчика кружки.
– Тебе с сахаром?
– Ага, с тремя ложками.
– Есть хочешь?
– Нет, Лен, спасибо.
– Извини меня. – Ленка наливает из пузатого чайничка заварку, в углу начинает булькать нагревающаяся вода.
– Что? – Я беру себя в руки, ищу в себе трезвые задатки – они, слава богу, еще имеются, чтобы меньше казаться пьяным, пытаюсь говорить медленно. – Ты извиняешься? Это же я…
– Тс-с. – Ленка прикладывает к моим губам длинный палец. – Не спорь с женой. Если я извиняюсь, значит, извиняюсь. Знаешь, – чувствую, как заманчиво дышит под халатиком ее тело, – я никогда же не была замужем, не привыкла быть с кем-то, я же сама тебя сегодня бросила, а ты только ради меня на этот вечер и пришел… Я все поняла. Поэтому и умчался пить с этим, как его там?
– Швейцером.
Я
