плацкартное купе!
Женя
О чудесах узнаешь из сказок. Рассказывают их мама или бабушка, реже – отец. Потом сам читаешь сказки с чудесами. Появляются то чудеса превращения лягушки в прекрасную царевну, то чудо ковра-самолета, то летящего Конька-Горбунка, то Кота, что ходит по цепи кругом. А после, “потом”, до последних наверно дней мечтаешь, ищешь, встречаешь, видишь чудо – красивую девочку или девушку. Увидев, чуть ли не столбенеешь потрясенный, робеешь, склоняешься мысленно перед ней, наделяя ее всяческими достоинствами и провожая долгим взглядом. И идет о ней молва, и хочется видеть это чудо
Женя
– красавицу снова и снова. Женя, Женя, Женя. До сих пор она ярко стоит в моей памяти. Из многих восхитительных ее определений хочется дать одно, объединяющее – черный бриллиант. Оправой его была плиссированная юбка серой шерсти или также плиссированная в красную клеточку, обтягивающий тугие большие груди тонкий серый шерстяной свитер и черные туфли на высоком каблуке. Походка вызывающе стреляющая, чуть враскачку. Губы круглые, алые и словно надутые. И еще – она их чуть-чуть распускала. Нос – небольшой, с хищно раздуваемыми крыльями. Глаза – черные солнца. Пухлые, с гладкой нежной кожей щеки. Чашечки колен круглые, с припухлостями. Нужно добавить, что юбки были всегда короткие, открывали коленки и разлетались при ходьбе, задираемые выпуклыми бочками. Лицом зимой и летом была смугла, кожа чистейшая и гладкая. Носила золотые кольцо на пальчике, цепочку на шее. Кожа всегда была на ощупь прохладна. Ни в какую жару, ни испаринки ни на лбу, ни на лице. Голос низкий, грудной, игривый, манящий. Всегда была с улыбкой с выдумкой, привлекающей к себе внимание. Что-то она нашла и во мне – любила легко, весело, смеясь. Обо мне и говорить нечего – любил, мечтал о ней и стремился к ней всегда. Она, единственная из всех, подарила мне свою фотографию, надписав „ Самому дорогому человечку на земле от Бобы. Рига 1963 г.” Назвал ее этим именем, и она охотно приняла его. Было еще одно– Каце. Оба нам нравились, очень ей подходили и использовались только не прилюдно. Фотографию я получил в кафе „Лира”, в котором побывал студентом – первокурсником на Новый 1957 год. Вспоминая и перефразируя строчку из Маяковского – Нам остались от старого мира кафе “Луна” , “Зелта руденс” и “Лира” – в Риге, на ул. Дзирнаву. Кафе „Лира”, с гардеробом в подвальном этаже и залом на первом. Зал разделен на танцевальную часть с несколькими столами. К ней примыкала кабинетная часть, открытая к танцевальной, с бархатными шторами, подвязанными плетеными шнурами с кистями. Шнуры можно было развязать, и кабинет оказывался интимно изолированным. Кабинок было четыре. В них – стол и два мягких дивана, на четырех человек. Потеснившись и добавив два стула, могли расположиться еще четверо. Пол танцевальной части подсвечивался снизу сквозь стекло с разноцветным узором в виде ромашки. Сидя в “Лире” в ожидании Жени, вспоминал первый визит в нее, новогодний банкет и Бэлу.
***
