в один из сочинских санаториев.
Не будь ее, сам он никогда бы не поехал на юг. На какие шиши-то?
Однако отпуск, юг и прочие радости были практически позади. Впереди его ждал еще месяц отпуска, но это уже было все не то, и настроение у него, как стрелка барометра, устойчиво и грустно стояло в тот вечер на печальном «дождь».
Может быть, именно потому, сидя сейчас в купе поезда, Константин продолжал щедро изливать душу своему случайному попутчику.
До изложения своих взглядов на современную политику он успел рассказать Алексею Владимировичу о себе. Поведал он о своих замечательных родителях, о родственниках и о великолепном городе детства Ряжске. Рассказал о личной жизни, которой после неудачной женитьбы, быстренько завершившейся банальным разводом, по сути, и не было, после чего незамедлительно перешел к истории.
Перемыв кости почти всем царям и императорам, он поднялся вверх по течению исторической реки и обрушился на современную цивилизацию.
Алексей Владимирович все это время не молчал как истукан – он слушал и делал это мастерски, словно талантливый психолог. В ответ на рассуждения Орешкина он в меру поддакивал, но даже когда не соглашался, то выражал свои сомнения в весьма деликатной форме, причем точно вычленял слабые места в рассуждениях Кости, что побуждало последнего к еще большим откровениям.
Вот и после критики современности он мягко заметил:
– Нельзя служить двум господам: богу[3] и Мамоне[4]. Увы, но земная цивилизация окончательно склонилась на сторону последнего.
Крыть было нечем, но Костя все-таки попробовал.
– И сейчас есть люди, достойные всякого уважения, – искренние, порядочные, честные, добрые. Правда, их все меньше. А в целом вы, конечно, правы, – вздохнув, согласился он. – Только почему вы так произнесли слово «земная», словно отделяете себя от всех прочих?
– Очевидно, из-за постоянного общения со звездами, – обезоруживающе улыбнулся Алексей Владимирович. – Да и не в этом дело. Главное в ином. Помнится, еще в Библии почти везде указывается на вражду бога и дьявола. Две эдакие главные противоборствующие силы. Некогда они, невзирая на отчаянное сражение между собой, в какой-то мере были одинаково сильны, то есть имелось равновесие. Пусть шаткое, неустойчивое, но было, а сейчас… – Алексей Владимирович закрыл глаза и нараспев продолжил: – И уходили в небытие святые, но плодились в изобилии грешники. И уже редко кто каялся, свершив черное и собираясь сотворить его вновь и вновь. А сильные мира сего даже добро творили исключительно из необходимости и корысти, ища и в нем некую выгоду для себя. И тьма все прочнее вселялась в людские души, и таял теплый свет надежды и веры в добро, рассыпаясь на печально гаснущие во мгле искорки. – Он открыл глаза, печально улыбнулся и заговорил уже обычным голосом: – Глядя на творящееся вокруг, я действительно думаю, что как раз сейчас этому равновесию
Здесь и далее, чтобы соблюсти равноправие и справедливость – ведь не пишем же мы Бог Сварог, Бог Перун, Богиня Мокошь и т. д., к словам «бог», «господь», «всевышний», «богородица», «аллах» и т. д. автор применил правила прежнего советского правописания.
М а м о н а, М а м о н – древний бог богатства у ряда семитских племен.
