он надежно запрятал и свой нос картошкой, и узенькие, как у какого-нибудь китайца, глазки.
Более того, чтобы еще надежнее скрыть свою внешность, сей мужик отрастил необыкновенно мохнатые кустистые брови. Борода его поднималась до самих глаз, а брови свешивались книзу. Таким образом маскировка обеспечивалась полностью.
Увидев вошедшего, обладатель рожи номер раз вышел из состояния ступора и довольно-таки резво отполз к лавке у противоположной стены, испуганно глядя то на него, то на Константина.
– Стременной твой горланил уж больно громко, вот я и зашел глянуть, не случилось ли чего, – пояснил цель своего прихода нарядный мужик и поинтересовался: – Али не угодил чем тебе Епифашка, князь?
Непонятно почему, но вошедший Константину сразу не понравился. Какой-то он был уж очень лживый, даже на вид. Именно поэтому Костя не стал вдаваться в подробности, а только хмуро заметил:
– Да неуклюжий он слегка, а так ничего.
Нарядный мужик, которого Костя успел мысленно окрестить жуликом, оценил ситуацию почти мгновенно. Лицо его побагровело, и он, грозно повернувшись к перепуганному стременному, замахнулся на того плеткой.
– Собака поганая, смерд подлый, – прошипел он сквозь зубы и с размаху перетянул его вдоль спины, потом ухватил за бороду и рявкнул: – Так-то ты князю нашему служишь! – Повернувшись к Константину, он льстиво и как-то уговаривающе добавил: – Дозволь, князюшко, я ему сам наказание учиню, дабы впредь руки крепко твое добро держали?
Молчавший дотоле стременной вдруг пронзительно завопил:
– Смилуйся, боярин! Каюсь, промашка вышла! Искуплю верной службой!
– Оставь его, – буркнул Костя. – Сам накажу.
– Только ты уж его, – боярин нехотя выпустил бороду из рук, – не калечь. Стременной он смышленый, а то, что рука у него дрогнула, так это от страху. Известно, ты поутру вельми неласков, а длань у тебя тяжелая, вот он и… – Тут он еще раз посмотрел на мокрые благоухающие штаны Кости и поморщился. – Ишь как воняет. А ну, живо порты сухие князю неси! – Уточнив: – Тока не красные, они в терему у княж Ингваря занадобятся. Да исподнее не забудь! – крикнул он вслед Епифашке, пулей метнувшемуся к выходу. Затем, дождавшись, когда тот убежал, подошел вплотную и шепнул вполголоса: – Может, прикажешь мне речь вести с князем Ингварем? Боюсь я, вспылить ты можешь по младости, коли он норов свой выкажет, а нам без согласия его самого, да и братьев его возвращаться к князю Глебу никак не можно.
Константин медленно махнул рукой, постепенно вживаясь в роль князя, непонятно, правда, какого.
– После решу.
– Ну гляди сам, – с еле заметной угрозой в голосе буркнул боярин. – Только опосля чтоб не каялся. Князь Глеб в первую голову с тебя, с брательника спросит, коль не справимся.
– А с тебя? – задал Костя вопрос, которым не столько пытался парировать эту явную угрозу, сколько хотел выжать еще чуток информации, так необходимой теперь.
– И
