прочитайте и скажите мне, что под этим подразумевается.
– Это же… это…
– Я знаю. Вы читайте…
И растерявшийся Раймонд читает полушепотом:
– Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские… – Раймонд икает. Архип кивает, продолжайте, мол. – Где та оппозиционная партия, которую ее противники, стоящие у власти, не ославили бы («ик-к!») коммунистической? Где та оппозиционная партия, которая в свою очередь не бросала бы клеймящего обвинения в коммунизме как более передовым представителям оппозиции, так и своим реакционным противникам?..
Раймонд снова икает, старается, но никак не может нормально вдохнуть. Не спеша поднявшийся Архип зажимает ему нос и рот – держит крепко, пальцы тонут в мясистом лице. Раймонд старается вырваться, но сладить с этим чернобородым патриархом не смогли бы и несколько мужиков вместе взятые.
– … четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – бормочет Архип.
На двадцати пяти он отпускает пленника. Тот хватает ртом воздух. Краснота волнами поднимается от шеи к лицу, теряется в светлых кудреватых волосах. Он скрипит зубами, и без того маленькие глазки превращаются в щелки и скашиваются к переносице. С большим трудом ему удается сдержаться.
Словно ничего и не произошло, Архип приносит из кухни кружку холодной воды и ставит на стол. Эдисон успокаивающе машет жениху и пытается продолжить с того места, на котором был прерван, но старый деревенский староста кидает на него предостерегающий взгляд.
– Так-так, добрый человек, – говорит он на русском. – О девушке речь, да? О Серафиме?
– О Серафиме, да, – отвечает Раймонд. Глоток воды возвращает ему уверенность, об икоте уже забыто.
– Так и надо говорить, а то вы о каких-то телушках да кобылках… Чего с нами, простыми людьми, крутить-то… У девицы спросили? Нет? Ну да, можно и так, можно и так…
Архип смотрит в окно. Из него виднеется озеро, над которым из темно-лиловых туч уже слышатся первые раскаты грома. Эдисон Васильевич озабоченно следит за начинающейся грозой – ай-яй-яй, угораздило же время выбрать.
– Вообще-то, у нас… вот… так принято, что поздно вечером приходят, – добавляет Архип, будто прочтя его мысли. – И березка ни к чему… Теперь вся деревня ожиданием взбудоражена.
Раймонд краснеет, но выговаривает почти спокойно:
– Так ведь у меня… советчик был… специалист в этом деле.
Архип отмахивается.
– Ну, женишок, я тебе «нет» говорить не стану. Ты достойный человек, будешь здесь жить у озера, познакомишься со всеми, тебя оценят. И нужды твой дом знать не будет, сможешь жену прокормить и детей одеть, выучишь их, чтобы на тяжелой работе не надрывались… Так ведь? Ну, тогда твое дело верное.
Раймонд не может поверить, что все решилось так просто. Уголки рта сами собой дергаются в улыбку.
–
