закрыт.
Иван подошел к двери и дернул ее. Действительно, та оказалась закрыта и лишь издала тихий жалобный скрип.
– Странно, там должен быть служитель Павел. – Иван беспокойно оглянулся на Виктора, который наблюдал за ним со спины. – Может, он еще спит.
Священнослужитель достал из кармана своих широких темных брюк тяжелую связку звенящих ключей, спустя пару минут нашел нужный и наконец открыл дверь. В нос сразу ударил уже привычный ему запах свечного воска и мрачной древности. Вот одна из причин, по которым Виктор не хотел возвращаться сюда. Но того требовало дело.
– Пройдемте в комнату с телефоном, у нас там записаны все номера, как раз позвоните в больницу отсюда.
Монах прошел в комнату, где другой служитель, Павел, вчера остался на ночь.
Светлые короткие кудри густых пушистых волос раскидались по тяжелой и твердой пуховой подушке. Светлана почувствовала, как шея почти онемела и ужасно затекла. Поморщившись, она повернула голову и приподнялась на кровати. Теперь она спала совершенно одна. За окном уже светало, но будильник на прикроватной тумбочке еще не звенел. Сразу же отключив его, Светлана с каким-то тяжелым чувством на душе встала босыми ногами на прохладный паркетный пол. Скрипнула половица в сонной тишине полупустой квартиры. И куда делась эта чертова кошка? «Если эта маленькая гадина застряла где-нибудь под ванной, то я ее оттуда выковыривать не буду», – почему-то удовлетворенно подумала Светлана и сложила руки на груди.
Ее почему-то тяготила мысль о том, что сейчас надо готовить завтрак для дочери, собирать и провожать ее в школу, а потом самой собираться и в одиночестве отправляться на работу. А еще это расследование убийства в какой-то церкви на окраине города. Нет. Самоубийства. Она все еще придерживалась этой версии. «Никаких следов насилия ни на одном из трупов. Смерть не была вызвана физическими повреждениями», – рассуждала Лисичкина, с грохотом доставая из кухонного шкафчика пакетик с овсяной крупой. Сконфуженно затихнув, она прислушалась. Дочь не проснулась. – «Но почему самоубийство? Какая причина? Как психиатр, не могу понять ни одного мотива. Усталость от жизни в монастыре и постоянных ограничениях? Могли спокойно выйти оттуда. Их держали силой? Исключено, грех для священнослужителей. Наскучила жизнь? Слишком банально, больше подходит для депрессивных подростков». Светлана искренне не понимала причин такого поступка. Легкая алюминиевая ложка застревала в густой каше, и женщина выключила плиту. В стеклянной дверце шкафчика отразилось ее усталое, совершенно не выспавшееся лицо, и она подумала о том, что, может, причины для самоубийства у тех женщин все-таки были.
Открыв скрипящую дверь, служитель Иван наступил в лужу крови, которая издала неприятный хлюпающий звук. Он отшатнулся и отступил назад, схватившись рукой за дверной косяк.
– Господи, что здесь произошло? – ошеломленно прошептал детектив.
Иван
