по скрипящим под дворниками стеклам машины. Виктор остановил машину и оглянулся на Ксению, сидевшую справа от него на пассажирском сидении. Темные прямые брови нахмурены в напряжении, губки поджаты, взгляд устремлен ровно вперед, зелень в ее глазах потемнела и сияла волнением.
– Готова? – тихо спросил Виктор, зачем-то дотрагиваясь до холодного тяжелого пистолета через кожаную кобуру. Лучше иметь оружие и не нуждаться в нем, чем нуждаться и не иметь. Он постоянно повторял про себя эту фразу, пока ехал к церкви.
– Всегда, – уверенно, но несколько дрожащим голосом ответила Ксения и, кивнув головой, смело вышла из машины.
Верхушки сосен протяжно зашелестели и угнетающе зашипели под гнетом холодного, уже почти октябрьского, ветра; птицы не пели, вокруг стояла абсолютная тишина, прерываемая лишь шепотом косого дождя и скрипом качающихся стволов. В этом месте теперь царило полное запустение. Интересно, каково здесь было Ивану, оставшемуся наедине с тремя трупами? Нет, теперь двумя. Виктор вспомнил про таинственную пропажу одной из мертвых монашек. Об этом он Ксении пока не рассказывал. Девушка неуютно пожала хрупкими плечами и запахнулась в полицейскую куртку. Ноги, обтянутые простыми черными джинсами, сейчас нетерпеливо мялись на месте, притаптывая жухлую посеревшую траву тяжелыми форменными ботинками.
Из-за двери показалась грузная высокая фигура священнослужителя. Тот шел с опущенной головой против ветра, руками придерживая свою длинную ризу. Его плечи отчего-то поминутно вздрагивали. Они с Виктором поздоровались коротким кивком головы, а на Ксению священник, казалось, не обратил совершенно никакого внимания, как истинный монах.
– Светлана уже здесь, она в церкви. Осматривает Павла.
Его голос стал глухим, каким-то отдаленным, будто шедшим из ниоткуда и одновременно отовсюду. Виктор посмотрел на церковь. Теперь еще более темная в такую ненастную нагнетающую погоду, она казалось более привлекательной для Дьявола, нежели для Бога, ради которого и возводилась. Это место было угрожающим, оно несло в самом себе некую атмосферу безропотного подчинения и послушания, подкрепляемого не уважением и любовью, а страхом и обреченностью. Виктор чувствовал, как у него по спине пробежали мурашки.
Сзади послышался хруст шин по мокрой гальке, и этот шум напомнил Виктору звук ломающихся костей. Из такси поспешно и неуклюже выполз Уткин, на плече которого болталась спортивная сумка. Он прикрывал голову какими-то листками бумаги, на которые попадали редкие капли дождя. Чернила уже растекались и расплывались, но он предпочитал этого не замечать, а делал вид, что все так, как и должно было быть.
Незамеченной подошла угрюмая Светлана. Чуть улыбнувшись Виктору, она поздоровалась с ним за руку, поприветствовала Ксению, стоявшую в отдалении, как подросток в чужой компании, кинула короткий взгляд на сутулящегося Павла и призвала всех быстрее садиться в машину. Дождь усиливался.
