домашние истерики по поводу двухнедельного отсутствия, зря, что ли, так что решили присоединиться.
Летим в Архангельск, по кратчайшему маршруту. И тут начинаются приключения. Прилетаем вечером, не поздно, но все равно опоздали – ближайший рейс на Великий Устюг на следующий день утром. Погуляли по городу, потоптали единственную в своем роде деревянную мостовую, перекусили, хорошо бы поспать. Мест нигде, понятное дело, нет. Вернулись в аэропорт, взяли билеты на самолет и совсем уж навострились в Дом колхозника, там на приставной койке всегда можно приткнуться, но тут обратили внимание, что приличного вида люди подходят к администратору, негромко произносят магические слова: «Нам на двоечку», – и сразу получают направление в какую-то гостиницу. Мы тоже подходим, подмигиваем: «Нам на двоечку». В КПЗ, куда нас поместили до выяснения личности и обстоятельств, нам объяснили, что Двоечка – это Амдерма-2, какая-то суперзакрытая база, если не ошибаюсь, стратегических бомбардировщиков. Ничего не скажу, быстро разобрались, мы даже на наш самолет не опоздали.
Но, видно, попали не в ту колею. Оставался у нас литр спирта, который мы предусмотрительно захватили с собой на Север, а в народном университете, то есть в КПЗ, нас предупредили, что в местном аэропорту страшно шмонают на предмет выпивки, потому что многие рейсы летят в погранзоны, где со спиртным строго. Борецкий натягивает на бутыль свои грязные после путешествия по тундре и перехода через болото носки, засовывает сверток в резиновый сапог – он зачем-то для морского путешествия взял резиновые сапоги из Москвы, кладет сапоги в самый низ рюкзака, наваливает сверху прочее не первой свежести бельишко и с невинным выражением на лице идет на досмотр в аэропорту. Я потом понял, почему они не ставят никакой новомодной техники, типа рентгена с телевизором. Женщина в погончиках, такая тертая бой-баба, не задумываясь, берет из всех наших вещей рюкзак Борецкого, уверенно добирается до бутыли и с эдаким сладострастием сдергивает с нее грязные носки. Дело идет к протоколу, письму на работу, а спирт казенный и давно списанный. Но Антон – молодец, ему говорят: «Спирт!» – а он в ответ: «Чача.» На него давят: «Чистым спиртом пахнет!» – а он в ответ: «Это очень хорошая чача, хотите, анализ делайте, но знайте, что на чачу ГОСТа нету». Отбились, даже на самолет не опоздали. Что, спирт? А, конфисковали, ясное дело.
Нам бы понять сигнал свыше и сразу из Великого Устюга двинуться домой. Но мы таки добрались до поместья Серегиного друга. Встретили нас как родных, хотя этот друг с позапрошлого года там не появлялся, самогонкой напоили, на рыбалку свозили. Потом из лучших побуждений говорят, что нам нет смысла возвращаться в Великий Устюг, а надо пройти напрямик через лес, недалеко, километров восемь, там трасса на Котлас, от Котласа до Коноши на поезде каких-то шесть часов, а там до Москвы рукой подать.
Что нам, здоровым мужикам, восемь километров, тем более что места замечательные. Ты была в беломошных борах? Представь хвойный
