style="font-size:15px;"> Ясно было, что без практики весь приобретенный навык забудется. А тут Олимпиада, иностранцев понаехало, конечно, меньше, чем ожидалось, но все равно переводчиков с разговорным немецким не хватало, и нам через Катюшу, нашу преподавательницу, предложили поработать. Я согласилась, приставили меня к одной семейной паре из Ганновера, лет под шестьдесят обоим, симпатичные, он – круглый, жизнерадостный и шумный, она посуше, но тоже бойкая, классические типы, даже имена классические – Курт и Эльза. Затаскали меня по Москве, я без ног каждый день – им хоть бы что, любопытные, все им расскажи, я даже, грешным делом, подумала поначалу, может быть, шпионы, но потом решила, что нет, не шпионы, им просто интересно, да, к тому же, если какое подозрение было бы, то, поди, нашли бы штатную переводчицу.
Но самое интересное началось потом. Я ведь из-за чего еще на эту работу согласилась – у них была запланирована поездка по стране, небедные, видно, люди, могли себе позволить. А я что видела? Питер, Юрмалу да Ялту, вот и соблазнилась. Приезжаем в Волгоград, это он так пожелал, ходим по городу, он все хлопает себе по бокам и приговаривает: «Майн Гот, как все изменилось!» Тут до меня дошло, что он там воевал во время войны. Нет, ты представляешь? Обо мне забыл, все жене рассказывает, как было, она это, поди, миллион раз слышала, но здесь все-таки на месте, легче представить, тоже охает да ахает, особенно, когда он показал, до какого места они дошли и сколько до Волги оставалось. Честно говоря, немного, я сама удивилась, как-то никогда не задумывалась, долдонят чего-то и долдонят, а вот так вживую – впечатляет.
Потом в Сухуми поехали. Только прибыли, опять охи-ахи, опять «Майн Гот!», но теперь уже с присказкой, что ничего не изменилось, почти не изменилось. Он, оказывается, там сидел, когда в плен попал. Конечно, не сидел, работал, строили они там что-то, институт какой-то, он показывал, я уж не помню. И вот пристал Курт ко мне, найди, из-под земли достань ему некую Оксану, поварихой у них в лагере работала. Даже фамилию правильно выговорил, это через тридцать пять лет-то! Правильную, но девичью.
Не поверишь – нашли! Тихая улочка на окраине, большой каменный домина с деревянной верандой по периметру, дворик с настоящими мандариновыми деревьями. На наш зов выходит тетка, поперек себя шире, на грани пенсионного возраста, Курт с криками: «Это она! Я узнал ее!» – естественно, на немецком языке, бросается к ней лобызаться. Я с трудом могла поверить, что он узнал ее, ведь в его описаниях она была раза в три меньше, но что самое удивительное – и она его узнала! Когда он с земли поднялся после ее легкого отпора от неожиданности.
Что тут началось! Крики, дети табунами, соседи сбегаются, потом разбегаются, опять сбегаются, возникает стол, как будто неделю готовились к приезду дорогих гостей, тосты со всех сторон, семипудовая Оксана начинает постреливать глазками на Курта, у того с каждым стаканом из подкорки вылетает все больше русских слов, Эльзе пышные усы щекочут раскрасневшуюся щечку, я спьяну читаю на немецком «Лорелею» старому абхазу, он понимающе
