мирные были. Так, странные только. Мы с ними даже торг вести пытались, зелья—снадобья всякие выменять, но дело не очень—то пошло. Чуды все твердили, что ничего теперь продать не могут, так как все нынче отправляется на восток и запасу никакого не остается.
– На восток? Кучюму что ли?
– То мне точно не ведомо, но думаю, не только. Татар, по крайней мере, мы не видели, а вот другие, страшные, огромные, поросшие с ног до головы косматой свалявшейся шерстью… Они напали ночью так внезапно, что почти никто не успел отреагировать. Чудом успел я откатиться в сторону и схорониться в зарослях. Остальных членов моего отряда монстры умертвили, а потом на месте зажарили и съели. Мне же оставалось лишь лежать и дожидаться, пока они не закончат и не уйдут. Потом я блуждал по окрестностям и вышел на ваших разведчиков.
Грек вскочил на ноги в ярости.
– Ты почему сразу не рассказал, что здесь творится?
– Не серчай, милсдарь. Ты ж мне сам договорить не дал. Из шалаша выскочил да к господам казакам на совет тотчас направился.
– Уж ты вертлявый, а не человек, – Григорий слегка остыл. – Где был разбит ваш лагерь? Если ты не врешь, там наверняка остались какие-то следы.
– Клянусь Девой Марией, не вру. Зачем мне это? Лагерь не слишком далеко. Если надо, покажу.
– Обязательно покажешь. А пока давайте этого похороним.
Каменистая земля на необычной поляне, укрывшейся в хвойных зарослях, промерзла настолько, что выкопать, а точнее выковырять, с помощью сабель даже самое незначительное углубление было совершенно невозможно. Казакам пришлось натаскать груду камней, чтобы наскоро схоронить карлика. Священника в отряде не было, а потому Матвей Мещеряк прочитал «отходную», на чем процедура погребения и завершилась.
Пришло время внимательно осмотреть удивительный белый монолит посреди поляны. Все двинулись к нему. Древние легенды вновь взбудоражили умы и души средневековых людей, стоило лишь прикоснуться к камню, провести рукой по его полупрозрачным, почему-то теплым на ощупь, граням.
Григорий вглядывался в мутные глубины монолита, и что-то цепляло, что-то затягивало внутрь, словно гипнотизируя, завораживая сознание навсегда.
– Вечная жизнь. Вечная жизнь, друг мой, – поляк бесшумно вынырнул из-за спины. – Для того, кто чист душой, для того, кто достоин. А нам здесь нечего больше делать.
Его негромкий голос лился будто изнутри, сквозь потоки сознания.
– Нам пора, – повторил Адам.
Григорий оторвался от камня, словно очнувшись ото сна.
– Ладно, братцы, в лагерь ночью не так просто вернуться будет, – констатировал он. – Давайте выдвигаться.
ГЛАВА 4. ВОЕННЫЕ ХИТРОСТИ
В нижнем течении Тобола начали попадаться разбросанные то тут, то там редкие поселения остяков и татарские улусы. От взятого
