тож! У княгини карета была, токмо на полозья поставленная. И тройкой запряжена! Я ту карету со всех сторон смотрел, хоть кучер и грозил плетью. Да я не пугливый. Опять же кучер шутковал для порядку. Я только карлицу боялся, оттого близко не подходил. А кучера чаво бояться-то?
– Какую карлицу? – хором спросили мы.
– Дык! С княгиней бабки какие ни на есть страхолюдные были. А страшней всех карлица. Ростом с меня, а старая совсем. И лицом почти что черная.
Мы переглянулись с Петей. Но про карлицу я спрашивать не стала, а спросила о другом:
– Карету ты хорошо рассмотрел. А возок запомнил?
– А хочешь рисунок сделаю? Пошли за ворота, на снегу начерчу!
– Да зачем же на снегу, – остановил его Петя, достал из кармана блокнот и карандаш, протянул их Степке. – На бумаге рисуй.
Степка недаром интересовался про уроки рисования в гимназии, рисовать у него получалось здорово. Правда, он понятия не имел, что такое перспектива, и возок нарисовал хорошо и понятно, но в обратной перспективе. А еще он изобразил нечто вроде метлы на самом краю листа.
– Вот, дяденька, держи! – протянул он блокнот Пете.
– А это что такое? – спросил Петя, указывая на веник.
– Хвост. Лошадка у меня не поместилась, только хвост, – пояснил художник.
Мы с Петей едва сдержались. Если не считать хвоста, рисунок был хорошим. Главное, видно, что возок похож на монастырский, привезший нас сюда, но кабинка на нем совершенно другой формы. Очень непривычной, я такой в городе ни разу не встречала.
Петя вырвал листок с рисунком из блокнота, а сам блокнот и карандаш протянул Степке.
– Держи. Это тебе за помощь.
– Благодарствуем! – солидно ответил тот, принимая подарок. – Вы уж про гимназию разузнайте, а то ведь забудете.
– Не забудет, – пообещала я за Петю. – А вот и наш возок. Давай прощаться, Степан.
– До свиданьица, – поклонился рисовальщик и, видимо для солидности, добавил: – Мне тож пора. На урок!
Прежде чем усесться, я обратилась к вознице:
– Иван Поликарпович, не доводилось ли вам где-нибудь встречать вот такой возок?
– Ага! – сказал тот, разглядывая рисунок. – Степка малевал? Подумать надо. Пока едем, авось и вспомню.
– Я еще хотела спросить, когда ворота монастыря запирают?
– После вечерней молитвы. А к заутрене отворяют. Так едем?
– Едем, но сначала завернем в обратную сторону. Вы там след, от дороги к монастырю идущий, увидите, так остановитесь.
– Опять-снова следы ковырять станете? – неодобрительно покачал головой Иван Поликарпович. – Охота руки морозить?
Ковыряние снега дало следующий результат: дорожка была протоптана туда и обратно взрослым мужчиной, обутым в сапоги. Все это вытекало из размеров сапога, оставившего след. А из того, что эти следы были занесены снегом даже в большей степени, чем следы убитой монахини, выходило, что оставлены они раньше. Но не намного раньше.
