кровать с балдахином. На кровати, сонно щурился, мужичок, – небольшого роста, лысоватый, и с такой же куцей бороденкой.
– Шутница ты Миланка! Избавиться от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты ушел и поскорей ко мне вернулся. Вот, твой Захарий. Иди, Лютый, я буду ждать. Не забудь про меня только! Захарий тебе будет напитки предлагать и плоды диковинные. В самом красивом–яд. Ты не ешь.
Лютый поперхнулся.
– Яд?
– Да. Для Захария,это последняя ночь. Там будет, что-то страшное. Не задерживайся.
– Хорошо девочка. Я скоро. Соскучиться не успеешь,-ведун ступил в огненный вихрь и исчез.
Все случилось, как и предрекла Милана. Захарий был учтив, любезен, заботлив и не преминул предложить Лютому – хурму, персики и сочный, спелый арбуз.
– Отведай, Лютый! У себя ты таких сластей не едал.
– Первый раз ты встречаешь меня Захарий, как дорогого гостя. Да только там, откуда я родом, принято хозяину вместе с гостем за одним столом сидеть, одни блюда вкушать. Что же ты только меня потчуешь?
– Откушал я уже. Угощайся, не побрезгуй.
– Угощайся, значит?-поднос с фруктами, с размаху, полетел в стену. – Скажи, Захарий, какую ты мне смерть уготовил? Как яд действует? Мгновенно? Или я по твоему замыслу должен был мучиться?
– Собака. Зачем пришел в мой дом? Что надо?
– Говорят, у тебя есть для меня книга и письмена, и я думаю кое-что еще. Это кольцо на твоем пальце! За версту чувствуется его сила. Где раздобыл?
– Где раздобыл, там уже нет! Не надейся! Не отдам!
– Я и не прошу. Сам возьму.
– Попробуй!-над головой Лютого, со свистом, пролетел кинжал. Затем еще один и еще. Клинки парили словно птицы, норовя впиться в Лютого. Ведун выставил обережный заслон, от которого булат отскакивал словно от щита.
– Дурак, ты Захарий. Ох, и дурак! Что мне твои кинжальчики? Плюнуть и растереть. Не хотел я с тобой воевать, да ты вынудил.
Под Захарием задрожал пол, комнату затягивала дымка. Кинжалы собрались все вместе и атаковали своего владельца. Полилась кровь, Захарий стонал от боли и ужаса.
– Забирай свою книгу, и проваливай.
– Где?
– В изголовье кровати.
– Неси сам, нет тебе веры!
Захарий, пошатываясь, принес книгу.
– Подавись, собака.
– Перстень!
– Нет! Не отдам! Перстень мой.
В ту же секунду, лицо врага исказила гримаса боли. Перстень на пальце раскалился докрасна. Колдун-неудачник, сбросил его на пол, тряся рукой и тихонько повизгивая.
– А, говоришь, я собака!-Лютый рассмеялся. – Скулишь, как шелудивый пес. Ну, прощай. Думаю, больше не свидимся.
– Убирайся. Проклятый. Я доберусь до тебя.
Комната поплыла перед Лютым, растекаясь и меняя очертания.
– Почему так долго? Ты обещал, что я не успею соскучиться?
– Козел
