Ты, Ахилл, попросишь у Амфидама прощения, и ты, Патрокл, тоже.
– Да, отец.
– Это всё.
И он повернулся к своему советнику, отпуская нас.
Когда мы вышли за двери, к Ахиллу вернулась прежняя сдержанность.
– Увидимся за ужином, – сказал он и развернулся, чтобы уйти.
Еще час назад я был бы только рад от него избавиться, но теперь отчего-то это меня задело.
– Куда ты?
Он остановился:
– Тренироваться.
– Один?
– Да. Никто не должен видеть, как я сражаюсь.
Он отвечал быстро, будто говорил это уже не раз.
– Почему?
Он долго глядел на меня, будто что-то прикидывал.
– Мать запретила. Из-за пророчества.
– Какого пророчества?
Ни о чем таком я не слышал.
– Что в моем поколении не будет воина лучше меня.
Ребенок мог бы сказать такое, предаваясь грезам. Но он отвечал так просто, будто я спросил его имя.
Я хотел спросить: «А ты и впрямь лучший?» Но вместо этого, запинаясь, пробормотал:
– И когда было дано это пророчество?
– Когда я родился. Прямо накануне. Матери сказала Илифия.
Илифия, богиня рожениц, по слухам, лично являлась женщинам, которым предстояло произвести на свет полубогов. Детей, чье рождение никак нельзя было оставить на волю случая. А я и забыл. Его мать – богиня.
– И многие об этом знают? – Я спрашивал осторожно, боясь показаться назойливым.
– Кто-то знает, кто-то нет. Но поэтому я иду один.
Но он не уходил. Он смотрел на меня. Как будто ждал чего-то.
– Тогда увидимся за ужином, – наконец сказал я.
Он кивнул и ушел.
Когда я пришел, он уже сидел за моим столом, как обычно – в окружении гомонящих мальчишек. Я и не верил, что он придет, что нынешнее утро мне не приснилось. Усевшись, я глянул ему в глаза – мельком, почти виновато – и тотчас же отвернулся. Лицо у меня, конечно же, заполыхало. Руки вдруг стали тяжелыми и неуклюжими, когда я потянулся за едой. Я чувствовал каждый свой глоток, каждый мускул на лице. Ужин в тот вечер был хорош – жареная рыба с лимоном и пряными травами, свежий сыр и хлеб, – и Ахилл ел с аппетитом. Мальчишки не обращали на меня внимания. Они уже давно перестали меня замечать.
– Патрокл.
Ахилл не комкал мое имя, как делали многие – сплевывая его, будто желая поскорее отделаться. Нет, он отчеканил каждый слог: Пат-рокл. Ужин подходил к концу, слуги убирали со столов. Я вскинул голову, и мальчишки затихли, уставившись на меня с интересом. Он редко к кому обращался по имени.
– Сегодня ты будешь спать у меня, – сказал он.
Я чуть было не разинул рот от удивления. Но нас окружали мальчишки, а меня как царевича с малых лет приучали не терять лица.
– Хорошо, – ответил я.
– Слуга принесет твои вещи.
Мысли других мальчишек я слышал так отчетливо, словно
