на колесах («Без нас кто-то пытался взломать дверь, испортил замок. Не Mme. ли Petit по глупости и злости, и зависти или roulotte’чики?»[212]), авторы публикации, руководствуясь не вполне ясными мотивами, переводят как «камнебоец».
Возможно, осознавая свою неспособность справиться со сложной для них задачей, публикаторы при подготовке книги предпочли использовать главным образом письма Сомова к А. А. Михайловой. При меньшем объеме, письма написаны намного более разборчивым почерком, чем дневниковые записи: сравнение рукописи и текста дневника в публикации 1979 г. показывает, что из последнего выпущены все сколько-либо затруднительные для чтения фрагменты. Однако переписка намного менее ценна, чем дневник. Сомов, опасавшийся преследования своей сестры со стороны советских властей, не писал в письмах того, что ей бы повредило. Так, 5 ноября 1925-го художник отметил в дневнике: «Вечером написал письмо Анюте и переписал Мифино[213], т[ак] к[ак] оно было полно индискреций[214]: [я] писал, как будто он мне диктовал из постели». Или: «После ужина и я, и Миф написали А[нюте] по длинному письму. От нее я нашел здесь письмо и 4 открытки. Из-за одной неосторожной фразы пришлось переписать мне две длинные страницы, от чего очень устал»[215]. Таким образом, жизнь художника наиболее достоверно отражает именно дневник.
Дневник для Сомова – своего рода опорный конспект событий, он призван отражать повседневность во всех ее мелочах. Поэтому художник добросовестно запечатлевал все произошедшее – ничего не утаивая, порой рискуя вызвать антипатию будущих читателей. В него попадало все: и сумма, которую художник заплатил за стрижку, и обстоятельное сравнение половых членов, виденных во время вечернего обхода общественных уборных, и перечисление имен всех встреченных за день знакомых, а если он оказывался в незнакомой компании – например, в гостях, – то ограничивался тщательным описанием внешнего вида и манер каждого из присутствующих. В таком походе Сомов следовал определенному образцу – дневнику Самуэля Пипса (1633–1703), – то есть и здесь выступал как стилизатор.
Сын лондонского портного, Пипс благодаря своим способностям и трудолюбию, а также протекции своего двоюродного дяди Эдварда Монтегю, графа Сэндвича, сделал блестящую карьеру. Он учился в колледже Магдалины в Кембридже. Сперва служил клерком в Казначействе, затем, в течение 14 лет, с 1660-го по 1673 г., занимал ответственный пост в Военно-морской коллегии. Затем, до 1679-го, Пипс был секретарем Адмиралтейства, а в 1684–1689 г. – секретарем короля (то есть министром) по военно-морским делам; кроме того, он дважды избирался в парламент. С 1665 г. Пипс состоял членом Лондонского Королевского общества, одной из наиболее значительных научных организаций своего времени, а в 1684—1686-м был его президентом[216].
Подробные ежедневные записи Пипса содержат свидетельства об исторических событиях, современником которых довелось стать автору: английской революции,
[Сомов К. А. Письма и дневники К. А. Сомова (1889–1939)] // Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М., Искусство, 1979. С. 342.
То есть М. Г. Лукьянова.
От англ. indiscreet – неосмотрительный.
Запись от 15 июня 1926 г.
Ливергант А. [Вступительная статья] // Пипс С. Домой, ужинать и в постель. Из дневника. М.: Текст, 2010. С. 8.
