немцев в Литве была использована немцами для вербовки агентуры (сведения военного атташе тов. Коротких). Отказ от репатриации оценивается в Литве положительно»[79].
Литовский историк Ч. Лауринавичюс отмечает, что подобные странности способствовали формированию у литовского руководства сомнений относительно содержания советско-германских договоренностей. «Хотя осенью 1939 г. стало очевидно, что страны Балтии попали в сферу влияния Советского Союза, однако в отношении Литвы полной ясности не было. Главным образом потому, что согласно секретному дополнительному протоколу к пакту Молотова-Риббентропа, подписанному 28 сентября 1939 г., часть литовской территории оставалась за Германией. Поскольку литовскому руководству это обстоятельство стало известно (Сталин сам сказал об этом Урбшису), то появились предположения, что Германия полностью от Литвы не отказалась… В Каунасе и впрямь могли засомневаться по поводу того, в чьей же на самом деле сфере влияния находится Литва»[80]. Это наблюдение подтверждается действиями посла Литвы в Москве Л. Наткявичюса. Его поведение никак не напоминало поведение представителя подчиненной страны. Начиная с конца 1939 г. литовский посол постоянно обращался в НКИД СССР со все новыми и новыми заявлениям, требовавшими оперативного разрешения[81]. В беседах со своими прибалтийскими коллегами литовский посланник в Москве намекал, что «положение Литвы немного отличается от прочих Балтийских государств, ибо у Литвы есть общая граница с Германией, поэтому естественно, что оба государства выказывают наибольшую заинтересованность в Литве» (док. № 71).
В этой ситуации президент Литвы А. Сметона предпочел ориентироваться на Германию. О настроениях литовского президента свидетельствуют слова, сказанные им во время беседы с британским посланником в Каунасе Т. Престоном: «Гитлер будет уважать частную собственность, если он войдет маршем в Литву. Советский Союз, напротив, конфискует собственность и откроет в сельской местности колхозы… Что мы в этих условиях можем сделать, кроме как вручить наши судьбы Германии?»[82]. В феврале 1940 г. начальник Департамента госбезопасности МВД Литвы А. Повилайтис совершил поездку в Берлин, где в ходе встреч с высокопоставленными представителями РСХА по заданию А. Сметоны зондировал вопрос о возможности установления германского протектората над Литвой[83]. Стоит отметить, что этот зондаж осуществлялся не по дипломатическим каналам, так как большинство членов литовского кабинета министров не разделяло прогерманских симпатий президента[84]. Действия Сметоны были чрезвычайно рискованными; благодаря наличию агента советской разведки в руководстве литовского Департамента госбезопасности, информация о визите Повилайтиса в Берлин очень скоро стала известна Москве[85].
К марту-апрелю 1940 г. действия Германии вызывали у Кремля все большие опасения. Охлаждение советско-германских отношений^ частности, отмечалось
Обзорная записка о внешней политике Литвы, подготовленная временным поверенным в делах СССР в Литве В.С. Семёновым, 3 июня 1940 г. // Полпреды сообщают… С. 345.
Там же. С. 160.
Там же. С. 30–34.
