Жанны (Кензо?) и бросила невозмутимо: «Ведь она не явится внезапно из Бостона? Тогда мне пора увидеться с отцом».
На удивление Лилонга встретил их появление спокойно, даже назвал «дочь» детским именем Тяджень, из чего Стас заключил, что старик крепко застрял в прошлом. За няню Стас не волновался: от старости она плоховато видела, и память уже давно переставляла местами людей и события. Поэтому был удивлён, когда, по обычаю поцеловав «Жанну» перед сном, она ворчала, уходя по коридору: «Как подменили, уже не та, не та…».
После этого они сидели ещё некоторое время втроём в гостиной, Виктор Генрихович смотрел на свои руки, будто разглядывал что-то интересное, и вдруг сухо произнёс, обнаружив понимание происходящего: «Пусть здесь живёт, а то абсурд полный. Только не у неё, а рядом». Там, где когда-то была спальня старшей дочери, догадался Стас, где обитает голем.
Они друг другу понравятся, усмехнулся он и не ошибся. Аи сначала испугалась, увидев куклу в человеческий рост, а потом так обрадовалась, словно встретила подругу детства. Даже норовила таскать её за собой по дому, но Шурочка запретила, она шибко боялась «мёртвой царевны», полагая, и не без основания, что дух умершей вселился в это чучело, «ведь не даром тот жених-то с испугу убежал».
А потом и «жених» проявился, словно выйдя из тени по знаку невидимого режиссёра. Но это случилось чуть позже, в начале мая. К тому времени няня Шу слегла от странной болезни, которая выражалась в апатии и сонливости и, скорее всего, была старостью. Так и угасла, держа Виктора Генриховича за руку своими птичьими лапками, до последнего бормоча: береги Тяджень… Тяджень… И профессор обещал.
После смерти няни Лилонга большей частью запирался в кабинете, где, раскуривая трубочку, уплывал на призрачном кораблике в те счастливые времена, когда маленькая Жанна наполняла квартиру своим искристым смехом и, забираясь к нему на колени, доверчиво прижималась к щеке. Та малышка и была его дочерью, его Тяджень…
Жанна вернулась из Бостонской клиники вскоре после похорон, но была так слаба, что почти весь день лежала на диване в гостиной и лила слёзы по бедной Шу. Бледная, со стрижкой ёжиком, как китайский мальчик, с голубыми припухшими тенями под глазами, тонкой шейкой и неуверенной походкой. Пожалуй, её никто бы не признал, появись она в клинике.
Стас заблаговременно перевёз Аи в Стрельну, на свою съёмную квартиру, и она продолжала работать в клинике, значительно расширив круг прежних обязанностей Жанны. Уже через месяц она стала правой рукой Ромки, и он скинул на неё всё общение с «постояльцами».
И вот тут Стас окончательно понял, какому риску подвергает себя и Аи. Нечаянный звонок, случайная встреча – и вся мистификация могла рухнуть. Приходя в клинику, постоянно находился на взводе, и, если ему такая заряженность придавала смелости, у Аи она вызывала тревогу и бессонницу. Ожидание неприятностей не отпускало обоих, омрачая и без того уже редкие минуты близости.
Как-то
