style="font-size:15px;"> – Хотя ваш глаз все еще красный, он реагирует на свет и движение. Вы видите так же, как прежде?
Правда была в том, что он понятия не имел.
– По-моему, я прекрасно вижу.
– Все сказанное мисс Везерсток верно. Ваше выздоровление – не что иное, как чудо. Честно признаюсь, я не ожидал, что вы выживите.
– Вот видите? – подбадривала она. – Чудо, а не чудовище. И потом, чтобы считать себя чудовищем, нужно сначала совершить что-нибудь чудовищное.
Он совершил.
Это откровение камнем прокатилось по всему телу. И доказательством служила его свирепая неосознанная реакция на все и всех.
Кроме нее.
Продираясь сквозь болезненную пустоту своего разума в поисках хотя бы малейшего намека на прошлое, он так ничего и не обнаружил. Он ничего о себе не помнил. Ни имени. Ни возраста. Ни происхождения. Даже цвета волос и глаз.
Тем не менее мощные, почти животные знания открывали ему ужасающее представление о своей сущности.
Он понял, что знает о вещах, о которых могло знать только чудовище. Заметил то, что заметило бы только чудовище.
Он смог бы убить. Вот тем декоративным ножом для открывания конвертов, подушкой, что под головой, кувшином для воды, разбив его вдребезги. Он смог бы и всегда мог вспарывать артерии, а если надо, то и горло целиком. Он точно знал, как нанести смертоносный удар. И сколько времени на это потребуется. Где применить силу, а где лишь нажать.
Боль была не только тираном, удерживающим его ни на что не способным, прикованным к этой кровати. Она была его инструментом. Его другом. Единственным другом, которого ему удалось вспомнить.
И как же так случилось, что он ничего о себе не помнил, однако с точностью сохранил навыки?
Прикосновение доктора вызывало непонятное отторжение. Сильный с холодным взглядом мужчина. Тот, в ком было больше силы, чем в нем.
Пока что.
Этого он не мог терпеть. Почему?
Он уничтожающе уставился на доктора Холкомба, измерявшего пульс на его горле.
Холкомб неодобрительно взглянул на него, прежде чем встать.
– Я, пожалуй, схожу к барону и расскажу новости. – Он задержался в дверях. – Мисс Везерсток, не желаете составить мне компанию?
– Я останусь и прослежу, чтобы наш пациент съел хотя бы несколько ложек супа.
– Вы уверены, что вам стоит находиться наедине с…
– С нами будет все хорошо, доктор Холкомб, спасибо вам большое за все.
Даже ее отказ звучал как комплимент.
Доктор подозрительно сощурил глаза.
– Как вам будет угодно.
И они остались одни.
Неужели она услышала, как бешено колотится его сердце? Увидела, как быстро поднимается и опускается его грудь? Чувствовала ли она, глядя на него, что-нибудь еще, кроме жалости?
Она выпустила его руку и потянулась за тарелкой супа у его кровати.
Растерявшись,
