Сейчас спасу мир, чтобы немного отсрочить смерть планеты, а потом отыщу беглецов-предателей и доберусь до юного сердечка. Мое у меня жестоко забрали, значит, и я могу взять другое у того, кто начинен такой же магией, как и я.
Расколотая луна срослась после ритуала Единения, именно в тот миг произошло зачатие Вэйли, а я смогла выбраться из плена зеркал, и вскоре в небе появились магические трещины. Мало кто их видел, мало кто понимал, как стремительно Ялмез спешил к забвению, но я ведь другая… Я все вижу. Особенно Междумирье. Особенно тонкую грань между мирами.
Раскол рос с каждым днем. Если он достигнет максимальной величины, Земля и Ялмез склеятся, смешаются, и тысячи, нет, миллионы, миллиарды жителей сгорят во время объединения параллелей, и в реальность проберется Темное Измерение – мир мертвых. Хотя падший мир может сделать это и раньше, недаром Черта уже на ладан дышит.
– Ульваз, ты немого клопа проглотил? – жестко повторяю вопрос и, сложив руки перед грудью, сцепляю пальцы в тугой замок. – Говори!
– Не больше трех полных лун, асмана Лимия, – бормочет старик и косится в угол.
Я бросаю злобный взгляд через плечо. Советник знает, что меня лучше не злить.
– Точнее! – едва сдерживаю порыв забросить его в какой-нибудь мрачный уголок замка, чтобы вел себя подобающе. Полумерцы готовы выполнить любой мой приказ, но я не настолько кровожадна, а Ульваз просто устал за последние дни. Потому смягчаюсь. – Мы успеем?
– Девяносто один день, – старик низко кланяется и, заломив морщинистые руки на груди, шамкает сухими губами. – Можем не успеть…
– Готовь руны и веди сюда пленников! – решаюсь я. Голос летит по периметру зала и крошится по углам.
– Сэйя Лимия, ты понимаешь, к чему это приведет…
– Хватит… – рычу, срываясь, и до бела сжимаю кулаки. Он договорится на свою лысую голову! – Со-би-рай магов! Быстро!
– Конечно-конечно… – мямлит советник, сгибается пополам в поклоне, как лбом не пробивает дыру под ногами, не знаю, и удаляется, вытирая бархатной мантией мозаичный пол замка.
Он живет в Темном замке много лет и по статусу обязан вести себя, как слуга, но я давно уже доверяю ему, как отцу. Разве что не особо явно это показываю.
Оружейник плотно закрывает за ним высокую буковую дверь и, проведя рукой по рукояти резного меча с широким лезвием, вытягивается по струнке в затененном углу. На его зеленоватом лице не просыпаются эмоции: он настоящий воин без слабостей, без суеты и колебаний. Молчаливый спутник многие годы моего заточения в Пустоши, верный друг, что понимает меня по одному взгляду. Он никогда не задает глупых вопросов и не отвечает невпопад, как некоторые, потому что не говорит вообще. Немой? Я никогда не уточняла. Тарис – лучший воин-маг, которого я только встречала в своей жизни, мне этого достаточно. Крупный, грузный, зеленокожий, большеногий орк. Скулы, словно кто-то вырезал из камня, глаза узкие, черные, будто икра латунца.
