мужики в темноте, неожиданно поднимают сумасшедший гам, а я едва не сгибаюсь от звона в ушах. Вот же придурки!
– А-а-а… – орет кто-то над ухом и вцепляется в мое плечо, как голодный японский краб.
– Да отвали! – сбрасываю клешню и отталкиваюсь. Ненавижу, когда ко мне лезут.
За спиной что-то грохочет, я резко оборачиваюсь, и почти заваливаюсь на нетвердых ногах. В глаза ударяет яркий свет, слепну на несколько секунд, а потом что-то твердое прилетает в затылок.
Пока я соображаю, что происходит, меня связывают, набрасывают мешок на голову, заводят руки за спину, скрепив крепкой лентой или ремнем, нагибают, как заключенного, и, беспардонно пнув под зад, заставляют идти.
Не успеваю возмутиться, да и сил после галлона выпитого коньяка просто нет. Тело словно пропустили через терку: вся кожа горит-пылает, и я даже радуюсь, что спал без одежды. Холодный воздух оглаживает ноги, живот, бедра и ложится большой влажной ладонью на грудь. Словно я в подземелье. И звуки характерные: булькающие, колючие, троящиеся, перекатывающиеся под ногами, будто галька.
За спиной клокочут испуганные голоса, но я не могу разобрать и слова. Говорить не получается: жажда забивает горло, будто я глотнул горсть песка.
Когда все затихает, а меня заставляют остановиться резким рывком назад, кто-то больно бьет в спину и тащит за волосы вниз, отчего приходится встать на колени.
Понимаю, что я не дома, и меня откровенно взяли в плен. Крики и паника нарастают. Я бы и сам покричал, если бы не ком в горле. И подрался, если бы не жуткая слабость. Ересь, конечно, но в нашем беспредельном мире все может быть. Тем более, война с Егоровым не закончилась. Живучий гад отделался тюрьмой, но и то – доказательств для его пожизненного не хватало. Все улики просачивались сквозь пальцы, кроме показаний Веры, больше ничего и не было, а валить все на беременную, испуганную Грозу я совсем не хотел. Да и против такого урода, как Егоров, нужно что-то посерьезней, чем пятилетние воспоминания девчонки. Кто-то быстро подчищал все следы за этим ублюдком, а вчера этого сучонка выпустили под залог.
И теперь, с мешком на голове, я подумал, что, возможно, пришло время встретиться с врагом лицом к лицу, но на его территории. Егоров не поскупиться на деньги, чтобы мне отомстить.
Мешок слетает в сторону, но смотреть вперед я не могу – глаза выдавливает из орбит от внутреннего огня и резкого света.
Кто-то рядом орет, как истеричка. Я кошусь вниз и с трудом разбираю под ногами каменные квадраты. Они закручиваются бело-синей спиралью и уводят рисунок на полу в центр большого зала. Привыкая к свету, я поднимаю осторожно голову и цепенею от увиденного.
Перед высоченным и широченным витражом стоит обнаженная женщина. Вечернее солнце очерчивает ее фигуру ярко-оранжевым ореолом. Темные соски торчат вперед, будто черешни, а тонкие линии зеленовато-лимонного цвета изрисовывают стройную и гибкую фигуру, словно диодная лента. Люминесцентные ветки поднимаются по плечам,
