Гасят топку».
И действительно, жирный дымный хвост, чуть было не лизнувший пакостно стену флигеля, истончился и пропал.
– Соблаговолите подождать. Я доложу.
Лопухин вышел из экипажа, разминая ноги. Ждать пришлось недолго.
– Государь примет вас. Прошу следовать за мной в Чесменский зал.
– Барин, а мне куда? – подал голос Нил.
– Стой здесь, жди. Да слезь с запяток, садовая голова!
На фоне батальных полотен с горящими турецкими кораблями государь Константин Александрович производил невыгодное впечатление. Когда-то очень представительный, он теперь сильно исхудал, поседел и ссутулился. Простой гвардейский мундир также не добавлял императору величия. Велики были дела предков, и велико было зарево огня, повсюду пожирающего флот османов. Дела давно минувших дней словно бы укоряли государя, который по праву мог бы прибавить к Чесменскому залу Дарданелльский, и укор их был несправедлив.
На миг Лопухина охватила неуместная жалость, и он прогнал ее. Как можно выказывать жалость к самодержцу четвертой части суши с населением в триста миллионов душ? Жалеть придется Россию, когда через несколько лет или (не допусти боже!) месяцев императора не станет. Седьмой десяток все-таки уже на второй половине. Четверть века успешного царствования, четверть века благоденствия внутри страны и лишь две короткие успешные войны за ее пределами… Теперь это пределы России, и на Босфоре, и в Нарвике. Сделано многое, но… седьмой десяток на второй половине.
При вредной профессии это серьезно. И то сказать: кто из русских царей жил дольше? Одна Екатерина Великая, пожалуй, и то на один лишь год…
– Ваше императорское величество… – ниже, чем требовал придворный этикет, поклонился Лопухин.
– А, это вы, граф? – Даже голос у императора стал тише. – Я ждал вас. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Так точно, государь. Осмелюсь спросить о драгоценном здоровье вашего императорского величества.
Скорбная улыбка тронула бескровные губы императора:
– Оставьте, граф, какое там здоровье… И сделайте одолжение, бросьте титулование. Проводите-ка лучше меня в парк. Врачи советуют пешие прогулки и морской воздух. Тем лучше, здесь все это под боком. Особенно морской воздух. Никогда, представьте себе, не любил Царское Село…
Впервые граф Лопухин шел под руку с государем. Откуда-то неслышно появился бессменный старый денщик с перекинутой через сгиб локтя шинелью, засеменил следом. Спустились по лестнице, вышли со стороны Нижнего парка. Краем глаза Лопухин заметил Нила – мальчишка, вместо того чтобы ждать у противоположного подъезда дворца, с разинутым ртом дивился на фонтаны из-за угла флигеля, не дерзая подойти к балюстраде. Свободной рукой Лопухин сделал ему знак следовать за ним в отдалении, не маяча.
Фонтаны шумели. Золоченый шведский лев, чью пасть разрывал могучими руками Петр Великий в образе Самсона,
