зажмурился только. Потом глаза его с недоумением скользнули по сторонам и вдруг встретились с широко раскрытым смеющимся взглядом шалуньи.
– Я тебе задам, егоза! Погоди вот, ужотко! – разом поняв в чем дело, грозит он пальцем, а сам утирается и смеется.
И любо, любо царевне Лизе. Хорошо ей и от ласки родимого батюшки, и от сочувствующей улыбки сестры Аннушки, и от изумрудного блеска красавицы-реки. Век бы кататься так! Хорошо, славно!
А вот и другая картинка далекого, милого детства. Морозный январский денек выдался на славу. Она, царица Лиза, сидит у окошечка за уроком французского языка у «мадамы». Урок кажется очень скучным. Царевну тянет в дворцовый сад, или, как его называют, «огород». Так государь-батюшка накануне велел устроить гору для потехи дочек. И вот сейчас принесли туда санки. За санками прибежали фрейлины, прибежала царевна Аннушка под надзором своей «мамы» (т. е. няньки), строгой Авдотьи Ильинишны. Кричат, шумят, хохочут. Громче всех раздается веселый голосок младшей фрейлины, одиннадцатилетней Маврушки Шепелевой. Подбежала она к оконцу, у которого сидела царевна Лиза, притиснула к нему свое лукавое, бойкое, курносое личико и кричит:
– Выходи, Ваше Высочество, без тебя скучно, царевна!
– И то выходи, кончай скорее урок, Лиза! – вторит ей голосок сестры, царевны Аннушки.
Хорошо им говорить «кончай да кончай», а каково ей – Лизе? «Мадама» Латур-Лануа глядит на нее строго-престрого и водит пальцем по мелко исписанным строкам французских писем. «Нос у Латурши длинный-предлинный, совсем как у фельдмаршала Шереметьева! – неожиданно решает, задумавшись, царевна, – или нет – подлиннее будет». И пошалить-то ей хочется, и на гору пойти к сестрице и фрейлинам до смерти хочется, но француженка не пускает. Хоть плачь… «Же ву при!.. Же ву при!» – только и слышно… «У-у, нос противный!» – царевна Лиза готова расплакаться от злости.
Вдруг широко распахивается тяжелая дверь.
– Что? занимаешься, умница? – слышится знакомый зычный голос, и сам отец-государь входит в комнату.
– А, ну, покажь-ка твое умение, разумница! – говорит он, ласково кивнув в ответ на почтительный реверанс «мадамы» и присаживаясь на табурет рядом с дочкой. В жар бросило Лизу. Крупные капли пота выступили у нее на лбу. С трепетом берет она страницы французских писем и начинает переводить их трепещущим голосом.
«Ой, совру, ой, перепутаю!» – стучит и мается ее трепетное сердчишко.
Но не соврала, не перепутала. Не осрамилась царевна. Государь доволен. Поцеловал курчавую головку.
– Молодец, Лизутка! Изрядно калякаешь. Быть тебе королевой французской! – смеется царь.
Но под этим смехом – знает царевна – истина скрывается, потому что ее родитель хлопочет сосватать дочку за короля французского Людовика XV.
– Молодец, дочка! – еще раз повторяет царь и потом прибавляет, раздумчиво глядя куда-то вдаль своими
