он имел. Мне было любопытно, как он поведет себя, напившись, кого будет приглашать на танцы, с кем вести задушевные беседы, лениво пережевывая закуски, и о чем вообще говорить.
Признаться, он меня сильно удивил. Во-первых, за весь этот дикий безумный вечер он не принял ни капли. В завязке, что ли, или, так же, как я, не терпит спиртного по какой-то иной причине? Может, из-за любви к здоровому образу жизни, который, как видно невооруженным взглядом, у него возведен в культ? Не знаю, а только он старательно прятал скучающий взгляд, изо всех сил улыбаясь очередной претендентке на его руку и плечо, когда, приняв для смелости и расхорохорившись, то одна, то другая дамочки приглашали его на медленные танцы.
Во-вторых, его речь по поводу отлично проделанной работы была хороша. Ничего лишнего, никакой витиеватости, минимум канцеляризма и куча, куча обаяния и шарма. На новые свершения вдохновились все, включая снующих по залу официантов.
Естественно, он отказался участвовать в конкурсах, и я понимала почему. Настолько двусмысленных предложений от толстого и бородатого ведущего, облаченного в камзол конкистадора времен завоевания Америки и похожего на Лучано Паваротти, я не ожидала. Однако, мои коллеги поразили еще больше – они не только рвались к участию в скабрезных, пошлых и откровенно глупых соревнованиях, но еще и ругались, желая выцарапать себе право перейти в следующий тур и обвиняя друг друга во вредности, а судей в предвзятости суждений.
Не знаю, как важному и царственному ведущему удалось уломать меня на один «весьма веселый конкурс, уверяю вас, милая». Возможно, отказываясь, я привлекала к себе излишнее внимание, чего мне жутко не хотелось, и пришлось сдаться под натиском неумолимого темперамента. Оказавшись в коридоре и узнав, что вместе с секретарем Вероникой, экономистом и двумя бухгалтерами я должна буду станцевать, ни много ни мало, канкан, я выругалась себе под нос. Как только помощница «Паваротти» вынесла костюмы, мне захотелось упасть в обморок. Стеклянными глазами я смотрела, как девчонки весело разбирали панталоны и цветастые юбки, и медленно пятилась к дверям.
– Девушка, прекрасная моя, ну что же вы, – толстый обманщик протянул ко мне руку, мечту голодных псов, готовых принять ее за россыпь сочных сарделек. – Вы будете украшением праздника, уверяю вас…
– Вы сказали, что все будет мило, – прошипела я, бросая остервенелые взгляды на красочные наряды, в которые уже облачались мои коллеги.
– Да вы же будете в панталонах, – уговаривала молодая помощница. – Ничего неприличного, если вас это так смущает, – и с примирительной улыбкой протянула мне шелковый чехол для прикрытия бесстыдства.
Я только представила, с какой миной на лице буду дергать ногами под ленивым взглядом заместителя директора, удобно развалившегося на стуле, и мне стало нехорошо. Девчонкам-то все равно – они уже почти лыка не вяжут, вон как рьяно дерутся за шляпки, а мне каково? Какого
