заметил мальчугану:
– Не делом ты занят, малец! Вот представь, и в нас так вота кто-то сверьху тычет палкой. Вишь, я без ног остался.
Сёма призадумался, бередить муравейники перестал. Теперь весь поселок с рудником казался ему большим муравейником… с яйцами.
«Серая зёма» и «Белый мир».
Мрачная философия жизни «отставного» «обер-лейтенанта» была далекой от моего понимания того благополучного, светлого и счастливого мира, в котором я жил с родителями до ФМШ.
Научный городок нам предоставил возможность попасть в сияющий мир свободы, радости и познания.
– Академ из какого мира? – спросил я. – Какая «зёма»?
– Белая, – уверенно ответил Сёма. – И – Зелёная. В сосняках. Здесь все белое: дома, школа, магазины – белые. Класс! Да. «Белая зёма». Точняк. Белая, – повторял он с придыханием и тихой радостью. – И Зелёная. Запашистая. Сосняк везде. У нас на поселке трава, кусты, даж листья на деревьях – серые. И черные.
Казалось, свою теорию о цветных мирах, зонах и землях Сёма совсем недавно открыл для себя самого, именно в «Белой зёме». Для меня тоже. По дружбе. Хотя дружбы как таковой не случилось. Не успела зародиться. Было общение, порой вынужденное. Были разговоры на разные темы.
Но дружбы – нет, не получилось. Слишком мало времени Сёма пробыл в ФМШ.
Да, соглашусь, чем больше я узнавал этого неухоженного, замкнутого мальчишку, узнавал о его жутком поселке при «железном» руднике, о тяжкой судьбе его несчастной матушки, о пьянчуге и драчуне отчиме, тем больше убеждался, что Сёма прав – он из Серого мира, из «Серой зёмы».
Или из мира Серых, тут уж кому как глянется, мрачная философия жизни самозванца – «обер-лейтенанта».
Не знаю как для кого, Сёма явился для меня «включателем». Назойливый и неуемный, «Обер» постоянно «дёргал» «рубильник провокаций», включал инфантильного юнца, типа, меня в осознание, что есть другая реальность, более сложная, взрослая, чудовищная, несправедливая жизнь.
Для Анки, нашей «воспиталки», приставленной к классу надзирателем, Сёма оставался чужаком, кто всё делает «не так, как нужно», не «как правильно», «не как положено». Кушает «не так», неопрятно, вытирает губы и сопливый нос рукавом пальто, свитера или рубашки. Спит не так, чаще всего одетым, в пальто на голой сетке кровати. Курит, опять же. Что вообще недопустимо!
В нашем классе некоторые мальчишки тоже покуривали. Тот же Валерка Колб. В восьмом и девятом классе он обходился, как мне помнится, без замечаний «воспиталки», «зажёвывал» «перегар» после курения живицей – сосновой смолой или «смолил», выходя из комнаты второго этажа… на подоконник со стороны улицы. Пацаны, ради «хохмы», иногда прикрывали за Колбом створку окна, запирали на шпингалет. Валерка невозмутимо докуривал сигаретку «на улице», терпеливо выжидал, когда «хохмачам» надоест
