Так вот, сломанный дуб – это Понятовьский: последний король, потом Польшу окончательно разделили Пруссия, Австрия и Россия.
Пруссия – Зелена Гура и прочее, Краков – Австрия; Варшава – Россия.
И сейчас во всех этих городах и соответствующих районах виден стиль «опекунской» нации…
Дама шла впереди, мы с неким Колей – прямо за нею.
Шли по тропинке между папоротниками и кустами.
Не знаю уж, как и описать дальнейшее. Не люблю я такого… Но что делать. Словом, дама, не заметив, перешагнула через горку дерьма, положенную посреди тропы. Положенную, извините, не в один присест, а явно завезенную специально: уж больно большая да беспорядочная. Я заметил и толкнул Колю. Мы перешагнули. А «группа» шла сзади.
– Перед нами дуб, сломанный… сломленный молнией, – начала полячка, указывая на дуб не более не менее, как указкой: чтоб все путем, по-солидному. – Вы знаете, что конница Понятовьского первая переправилась через Неман, идя в войсках Наполеона Бонапарта…
– …твою мать, – громко раздалось сзади.
– Donner wetter, – откликнулось тут же.
– Тьфу, damn with you. God damned.
– Тьфу ты, мать-перемать…
Видимо, белорусы постарались; после в местной корчме мы услышали от них, «случайных», много «лестного» в адрес их нынешних хозяев… старая, корневая вражда… Что ж, «вы не читали сии кровавые скрижали»? Читали.
Как бы то ни было, биля пани еще более побледнела и стояла, нервически сжимая указку; она думала, что все это – в ее адрес и в адрес великого короля.
Мне бы стоять, а я подошел.
– Вы знаете, – сказал я. – Это не про вас; там… недоразумение. это случайность.
Она посмотрела на меня прямым шляхетским взглядом, молча двинулась к толпе, посмотрела, угрюмо вернулась; посмотрела на нас с Колей. и спросила:
– А вы-то?
Вот так вот.
Она решила, что мы нарочно перешагнули, ничего не сказали.
Настроение портилось.
Вечером разожгли костер: здесь же, в Пуще, хотя не разрешено.
Начали жарить бигос, пить выборову.
Настроение, естественно, улучшалось.
– Сейчас зубры придут на огонь. Как…? – назвал мою фамилию Марек. – С зубрами сладите? Или только с мертвым Понятовьским?
Будь он воистину неладен, этот Понятовьский.
Второй раз ссорит нации.
Я смолчал вежливо.
Марек сразу же «спохватился»: комплексный народ! да, «закомплексованный».
– Ах извините, я невежлив. Бардзо прошу. Не следует забывать, что я хозяин.
– Все нормально.
– А водку пьете?
– Пью.
– Все же поляка вам не перепить.
Это было крайне, ну просто крайне неосторожное замечание, ибо все соответствующие круги Москвы тогда знали, что меня нельзя перепить.
Как
