нужный номер: – Запиши. Позвонишь и скажешь, что я просила тебя посмотреть. Это очень знающий специалист и техника у него в клинике самая-самая современная. Дай мне слово, что позвонишь? Меня обманывать нельзя. Позвонишь?
– Я позвоню, даю тебе слово. Когда тебя можно снова навестить?
– Уже никогда, любимый. Не успеешь. В память о нашей любви, береги себя. Прощай. И уходи.
Он поцеловал Елену в щеку, поцеловал обе ее руки и вышел. А она разрыдалась горько и безутешно, впервые за много-много лет. Эта душевная боль была настолько сильной, что заглушила боль физическую.
Елена Васильевна осмотрела себя в зеркальце, поправила непослушную челку, подвела чуть-чуть губы и приготовилась к встрече.
Эта встреча не предполагала ни радости, ни удовлетворения. Но она должна была состояться.
После разлуки с любимым Елена Васильевна страдала долго и тяжело. Кровоточащая рана затянулась, но боль не проходила. Шли годы. Ей уже было 49, когда в гостях у своих друзей она оказалась за столом рядом с молодым человеком лет 30–35, обаятельным и умным, ухоженным до лоска, умеющим разговорить и увлечь. Он галантно ухаживал за Леночкой – он сразу осмелился называть ее именно так, потом стал настойчиво предлагать себя в роли провожатого. Он был очень мил, внимателен, но Елена наотрез отказалась и домой ее подвезли друзья.
Через несколько дней новый и недолгий знакомец позвонил и предложил встретиться. Елена удивилась, где он раздобыл номер ее телефона, и отказалась от встречи деликатно, но очень твердо. А еще через несколько дней, выйдя за ворота клиники, она увидела перед собою этого человека, с букетом цветов, улыбающегося безмятежной улыбкой, как будто бы он встречал если и не собственную жену, то, по крайней мере, невесту.
Елена вышла вместе с приятельницей; пока машина была на профилактике, они вместе ездили на общественном транспорте. Неожиданный кавалер смело шел навстречу, вручил Елене цветы, приветливо поздоровался с ее спутницей, но тут же продемонстрировал, что она его больше не интересует, повернувшись к ней спиной и обращаясь только к Елене с предложением подвезти ее до дома.
– А, может быть, заедем и посидим где-нибудь за бокалом вина или чашечкой кофе?
И нагло, как будто был давно с нею знаком, поцеловал Елену в щеку и стал называть «Ленок, Аленочка» – она с детства ненавидела всякие преобразования своего имени и никому не позволяла себя называть Лену сей, Ленком… Ее покоробила эта вольность обращения, в голове искрой мелькнула мысль: от этого типа нужно избавиться сразу и навсегда.
Но неожиданно появившийся ухажер был настойчив. Поняв, что прыгнул слишком высоко, и увидев в глазах Елены холод и отчуждение, он переключился на спутницу Елены, стал популярно объяснять, что в транспорте в час пик толкотня и давка, что его услуга никого ни к чему не обяжет. А приятельница Елены, приняв мужчину за давнего ее
