сказал он, хотя и не мог на глаз определить пол птицы. Он поклонился так почтительно, как только мог в этом мокром месте. Ворон покосился на него одним глазом, потом отвернулся. – Сударь Ворон, – повторил Дарр, которого слишком распирало любопытство, чтобы он заметил этот пренебрежительный жест, – я вас раньше видел. Вас и еще другого Ворона. Сударь, вы же были там, когда Люди… – странное слово, которым Люди называли себя, непрошеным вылетело у него из клюва, и Ворон вновь обернулся к Дарру: не то чтобы заметил Ворону, но словно удивился, услышав это слово от нее, – …когда Люди оставили на поле мертвецов, и мы все ели, и вы тоже…
– Бит-ва, – сказал Ворон.
Тогда Дарр Дубраули впервые услышал слово для события, о котором он мог подумать, но не мог назвать: слово из наречия Воронов, перевод непроизносимого слова из языка Лисьей Шапки, этого «имр-имр». Теперь оно принадлежало ему.
– «Битва», – повторил он. – Да.
Блеснула молния. Затем на них обрушился резкий и оглушительный грохот. Дарр Дубраули слышал рассказы о птицах, которые от удара грома замертво падали на землю.
– Хорошее было лакомство, – проговорил он и покосился на Ворона, но понять, согласен ли тот и есть ли ему вообще дело до мыслей Вороны, было решительно невозможно. – И потом Люди ходили среди других Людей, которых убили их бойцы, кричали на них и резали их. А своих мертвецов завернули и нас к ним не пускали.
Во́рон молчал.
– Странное дело, – заметил Дарр Дубраули.
– Отнюдь нет, – проговорил Ворон так тихо, что Дарр даже не был уверен, что его услышал.
Он подождал, и, когда уже уверился, что продолжения не будет, Ворон снова заговорил:
– Вы не жили среди них, как живали мы.
– А. Ага, – промямлил Дарр Дубраули, надеясь, что это прозвучало почтительно.
– Бессчетные годы, – продолжал Ворон на своем хриплом наречии, – в дубровах и чащах далёко на поклюв отсюда, в землях, где их обитает множество. Мы зрели битвы большие, нежели та, и Людей там было больше, чем Ворон на зимней ночевке, и все они бились и убивали. И после никто не препятствовал нам ходить среди павших.
– И Воро́нам тоже?
– Мыслю, что Люди оных мест не отличали Ворон от Воронов, – проскрипел Ворон так, словно это было самое удивительное.
Дарр Дубраули задумался о Людях во многих поселениях далеко отсюда, о Воро́нах подле Воронов после битв, подобно тому как его стая была подле сородичей Лисьей Шапки. О том, как они едят трупы, оставленные Людьми. Может, это обычное дело, но от того не менее странное. Даже более.
– Я понять не могу, – сказал Дарр, – они хоть сознавали, что мертвые мертвы? Они ведь продолжали драться с трупами и заботиться о своих.
– Им это ведомо, – сказал Ворон. – Ныне я поведаю тебе, Ворона, то, что Во́роны знали давно, дабы и вы могли постичь.
Дарр Дубраули подумал,
