style="font-size:15px;"> Все расхохотались, а Кристина, подбадриваемая мамашей, ухватившись за ноги Насти, повисла на них. Девочка хрипло застонала.
– Будешь тут до утра, – заверила Настю Елизавета. – И запомни: это воспитание малое, а есть еще и большое. Боюсь, что тебе придется испробовать и его. – И обратилась уже к шестнадцатилетней прислужнице Анне Бах, не принимавшей участия в общем веселье: – Накрывай на стол. Пора ужинать. А эта ленивая негодяйка пусть смотрит на нас и пускает слюни.
Воспитатели
Итак, «шитье» рубах сделалось для Елизаветы Стернстраль предлогом для ежедневных «воспитательных мер»…
Провисев подвязанной к оглобле часа три, Настя потеряла сознание. Очнулась она в комнатушке у Анны Бах, которая смачивала ей виски уксусом и со слезами на глазах ухаживала за маленькой мученицей.
На другое утро Елизавета растянула рот в улыбке:
– Как изволила спать, Трина? Сон был крепкий? Неужто плохой? Ай-ай! Это оттого, что ты, красавица, плохо работала. Вот тебе материя, нитки, иголки. Сшей по этому образцу рубаху своему хозяину. И не вздумай лениться, иначе придется мне применить к тебе обещанное большое воспитание.
Вновь оросилось слезами лицо девочки, да ничего она не ответила, старательно принялась за работу. К вечеру сумела-таки сделать невозможное – сшила для майора рубаху. Суставы мучительно ныли, спина болела.
– Значит, я права, – уставилась на девочку бесцветными глазами Елизавета. – Ты шить можешь, а вчера не хотела. Христер, иди сюда, примерь обновку. Вот так, рукав одерни. – Вдруг Елизавета прошипела: – А это что, почему манжет косой? Ты, мерзавка, назло мне испортила материю? Ничего, я знаю, как взыскать с тебя. Дай руку! Кристина, девочка, завяжи ей пальцы нитками. Анна, закрути пальцы паклей и жги лучиной.
Анна Бах помертвела от ужаса, прошептала:
– Я не могу, нет, нет, я не буду!
Майор, стоявший сбоку, ударом кулака разбил нос Насте.
Кровь брызнула на сшитую рубаху. Он проревел:
– Я буду избивать эту паршивую Трину до той поры, пока ты не выполнишь приказа госпожи! Поняла, Анна? – Майор заискивающе посмотрел на супругу.
Та кивнула:
– Да, эта гнусная девчонка нарочно измарала кровью рубаху. Христер, держи крепче Трину, Анна, жги лучиной паклю. Ну?
В дело вмешалась Кристина:
– Мамочка, давай я буду жечь лучиной, дай сюда, противная Анхен!
Майор держал в объятиях ребенка, дочь его жгла паклю, в которую были замотаны пальцы. Сначала, когда огонь прошел до мяса, Настя дикими криками оглашала дом, потом враз замолчала, потеряла сознание.
– Хватит, пошли пить чай! – пригласила Елизавета. – Другой раз умней будет…
Из судебных протоколов
Теперь, дорогой читатель, мы подошли к сценам, при описании которых в старину говорили: «Рука опускается, перо замолкает…» По причине этой нам придется прибегнуть к воспроизведению документов:
«Как по свидетельским
