подал голос Егор Кузьмич.
Профессор оглянулся к нему.
– Этого больного, пожалуй, тоже.
Лапицкий в недоумении пожал плечами:
– А диагноз, Николай Николаевич?
– Да какой же диагноз? Здоров, естественно, – ответил профессор.
– Но…
– Всё что необходимо в истории болезни я сам вам подпишу, – прервал возражения Вольдемара гость из Москвы.
Он протянул руку Константину.
– Желаю успехов. Собирайтесь домой. Но самолечением больше не злоупотребляйте.
Радость волной неуправляемой стихии прокатилась от сердца Кости до кончиков пальцев…
Он прощался с соседями по палате, получал вещи, не помня себя, не вчитываясь в текст, подписывал какие-то бумаги. Денег на дорогу пришлось занять у мрачного медбрата, и скоро он уже ехал в маршрутном автобусе, с удивлением глядя по сторонам. Отмечая про себя, сколько появилось разноцветной рекламы и новых магазинов.
В облике города за год его отсутствия многое изменилось. Ему вспомнились рассуждения обитателей палаты, и он улыбнулся про себя: «Нет, какие бы трудности не встречались, а жить всё-таки стоит».
Окна дома показались ему глазами родного и близкого человека. Высокая липа, растущая у крыльца, как верная подруга, прошелестела на ветру.
Во взгляде мамы светились радость и счастье.
Первую ночь после пребывания в психиатрической больнице он лежал на мягкой постели, спокойный и счастливый, вдыхая знакомые запахи, пробуждавшие воспоминания. Он словно вернулся на много лет назад. Пока не уснул крепким сном, точно таким же, как в далёком, безмятежном и незабываемом для любого человека детстве.
Ночной разговор
Состав медленно приближался к станции. Он так плавно подкатывался, что создавалось впечатление о его готовности к нападению, в тоже время он казался большим и добрым существом, которое не готово лишний раз потревожить пассажиров. Колеса постукивали всё реже и реже. Уже можно было видеть колёсные пары с буксами и толстые пружины под днищами. От длинного поезда веяло дорожным специфическим ароматом, запахом нефтепродуктов и разгоряченного металла. Группы людей на пространстве белой заснеженной площади, задвигались, забродили вдоль путей и, одновременно потянулись навстречу веренице ярких окошек.
– Где четвертый вагон остановится? – спросила навьюченная сумками женщина у скромно одетой молодой девушки.
– Не знаю, – пожав плечами, ответила Галя.
– А у тебя какой? – бесцеремонно спросила женщина.
– У меня седьмой.
– У-у-у, – недовольно промычала женщина и, покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью своей ноши, поспешила за головой поезда.
Галя ещё раз взглянула на билет. Седьмой вагон застыл напротив. Распахнулась тяжёлая зелёная дверца и, из неё с тряпкой
