Из него бил луч света, и, кажется… Он зачеркнул слово „кажется“, и написал – и вдоль него на судно, в районе вертолётной площадки, спустились несколько, похожих на людей, существ».
Закончив писать, он с чувством выполненого долга, закрыл журнал.
Набрав номер телефона начальника службы безопасности, он вкратце рассказал о происшествии, свидетелем которого стал. Под конец разговора он спросил:
– Как думаете, Вениамин Семёнович, стоит будить капитана?
– Успокойтесь Николай Фёдорович. Думаю.., не стоит. Утром разберёмся.
Старпом почувствовал в ответе начальника службы безопасности какую-то недоговорённость, или, вернее, сомнение в здравом уме старпома.
Может, правда, мне всё это показалось, и я поднимаю шум на пустом месте, пожав неопределённо плечами, спросил себя Николай Фёдорович? Или у меня что-то с психикой?
Так, до конца вахты он и просидел на диване, не произнеся ни слова.
Он только спрашивал себя: показалось ему, что над теплоходом завис то ли дирижабль, то ли какой-то другой летательный аппарат, или нет?
И спускались ли из него на вертолётную площадку то ли люди, то ли какие-то существа?
А может это всё же помстилось мне?
Глава шестая
Василий Захарченко ходил на теплоходе второй год. После окончания мореходного училища с красным дипломом и стажировки, его оставили работать на «Достоевском».
Он даже не мечтал о таком повороте в своей судьбе.
Его мечты не распространялись дальше небольшого буксира, или невзрачного пассажирского теплоходика, и каботажного плавания. А тут…
Он третий помощник капитана на круизном дизель-электроходе – белоснежном красавце!
Стоя перед зеркалом и водя бритвой по щекам, он невольно улыбнулся.
Зеркало мгновенно отразило и его юношескую улыбку, и розовощёкое, покрытое светлым пушком лицо.
Он мог бы ещё долгое время не прикасаться к бритве, но ему хотелось выглядеть более мужественно, настоящим морским волком!
Но это не очень-то ему удавалось: молодость, жизнерадостность, и не прошедшая ещё ребячливость выдавали его. Но он старался, очень старался.
Всё видели его потуги, но не насмешничали.
Вася, чтобы казаться старше, надевал на себя маску строгости, но ему не удавалось надолго её сохранить – молодость брала своё.
И сегодня, заступая на утреннюю вахту, он, поднимаясь на мостик, невольно задержался на последней ступеньке трапа: яркое, словно умытое росой, утреннее солнце ласково светило с безоблачного неба.
Вокруг, от края до края, простиралось, покрытое небольшими волнами, море.
Стояло, если бы это было осенью, бабье лето. Но это было лето, самая его середина. Настоящее лето.
Вася невольно закрыл глаза, и подставил лицо солнцу – блаженная улыбка счастья, легла на его лицо.
Но он быстро
