тёплый светлый день. Голуби воркуют на крыше, весь двор ещё спит.
Тревожный настойчивый стук в дверь за мгновение ока прогнал сладкую сонную дремоту.
– Мадам Бродская! Проснитесь! Мадам Бродская! Дорочка!
Бабушка Рахиль Давидовна бросилась к дверям и загремела цепочкой.
– Кто там? О! Это вы, мадам Фанштейн? Сейчас… Минуточку… Входите пожалуйста. Что случилось? – спросила она, впуская раннюю гостью.
– Мадам Бродская, вы же знаете, мой зять служит в пожарной конторе. Как для семьи пожарника, к нам где-то через час-полтора пришлют машину уехать с Одессы подальше. Немцы ведь совсем близко. Вот-вот будут здесь. Нам всем надо бежать, вы знаете почему. Едемте с нами, мы скажем, что мы все – одна семья.
– А вдруг нам не поверят? Что тогда?
– Поверят-не поверят… Собирайтесь! Нас ведь только двое, я да Евочка. Скажем, что мы все одна семья. Берите самое необходимое, документы, вещи для Бореньки, тёплое что-нибудь. Вы сами знаете. Тольки скорее… Всё! Собирайтесь!.. У нас час времени… Всё, убегаю… Пока, пока, пока…
Мадам Фанштейн и мадам Бродская жили дверь в дверь с незапамятных времён и по старой привычке называли друг друга непременным титулом «мадам». Они прекрасно знали имена, но иначе не общались. Не понимали иначе. В этом выражалось их взаимное уважение в ключе старых духовных ценностей и хороших манер. Мадам Бродская была полненькая, с активно редеющей кудрявой рыжей головой. Мадам Фанштейн была посуше и казалась маленькой рядом с ней. За много лет жизни рядом их семьи почти сроднились и делили все беды пополам. С юности дружили между собой и их девочки, Дорочка и Ева. Они обе были замужем, и Боренька, рыженький, как бабушка и мама, был первым представителем третьего, самого юного поколения в их семьях.
Пришла беда, началась война. Мужчины обеих семей, кроме дедушки Ефима Абрамовича, были призваны на фронт. Правда муж Доры, Тимофей (Товье) Бимбад, ещё до рождения Бореньки начал учёбу в Москве в Лётной академии. Он ушёл на фронт прямо с институтской скамьи, не успев повидаться с семьёй и не увидев ни разу маленького сына. В первые дни войны их, молоденьких недоученных курсантов, посадили в самолёты и послали защищать родное небо. Он был одним из тех, кто погиб в эти первые дни, «пал смертью храбрых или пропал без вести», как было сказано в полученной похоронке.
Немцы успешно врубались вглубь Украины и люди, кто как мог, пытались обезопасить себя, покидая город. Эвакуация еврейского населения Одессы шла полным ходом. Уезжали все, кто только мог. А те, кто не мог по любым причинам, ворочаясь, не спали ночами, одни – надеясь на немецкую порядочность, другие – неизвестно на что. Бродские не испытывали иллюзий и, понимая ситуацию, были благодарны судьбе за возможность уехать вместе с близкими им Фанштейнами. Их было четверо: мадам Бродская, то есть Рахиль Давидовна с мужем Ефимом Абрамовичем и их дочь Дора с маленьким полуторагодовалым Боренькой.
Ни Бродские,
